– Ворон, – выпалила я, пытаясь придумать что-то правдоподобное. По крайней мере, это было правдой.
– Ворон? – Костя вскинул идеальную бровь. – Серьёзно, если ты влипла в неприятности, скажи.
Его глаза наполнились беспокойством, и мне стало тошно. Он был моей опорой, когда Кирилл ушел, забрав почти всё, включая моё душевное равновесие. Я не винила Костю за беспокойство, но мне оно было не нужно.
– Я не влипла, – отрезала я.
Костя покачал головой и скрестил руки.
– Ты должна позволять людям помогать тебе, Мария.
– Это не обо мне, – пробормотала я, жалея, что этот разговор вообще начался. Я глубоко вдохнула, пытаясь придумать, как развить ложь, чтобы она не звучала совсем уж нелепо. – Я же сказала, это была птица. Каким-то образом она попала в камеру сна. Мне пришлось войти и выгнать её. Наверное, это и сбило аппараты.
Костя прищурился, снова поджав губы.
– Дверь в камеру была закрыта, когда я пошел за кофе. И, думаю, я бы заметил здоровенную чёрную птицу, летающую там.
– Ворон, – поправила я, будто это имело значение. Я сама не знала, в чём разница. Оба – большие чёрные птицы.
Костя сжал кулаки.
– Мне плевать, хоть павлин, танцующий лезгинку! Его там не было, когда я уходил за кофе!
Может, стоило сказать правду. Я уже рассказала половину, и он ведь тоже видел того странного парня. Если я схожу с ума, то и он тоже… Но я вспомнила о маме, спящей в больничной палате в центральной городской больнице, одной из тех, кто так и не проснулся после Большого Сна. И решила промолчать. Она была причиной, по которой я должна была выяснить, кто этот странный парень и его птица, прежде чем меня упекут в психушку.
– Наверное, сквозняк открыл дверь, – буркнула я, толкая дверь клиники. – Ты же думал, что видел какого-то накаченного парня, помнишь? Кто знает, что ты мог видеть, а что нет.
Уф, я знала, что веду себя как стерва, и это не вина Кости, но я была раздражена и сбита с толку, и мне просто хотелось, чтобы всё закончилось, чтобы я могла вернуться домой, лечь спать и понять, что, чёрт возьми, делать дальше.
Он мне не поверил. Но это было неважно. Убедить нужно было Петра Сергеевича – он платил мне зарплату.
Я нашла его в главном офисе. Голые белые стены и бледно-серый ковер делали помещение унылым, лишенным всякой атмосферы. Единственным украшением была одинокая рамка с фото его жены и детей-подростков, которую, как я знала, он держал только потому, что жена заставила. Он дождался, пока я сяду, прежде чем заговорить.