Я была одна. Бог знает где, в лесу, пахнущем цветами и летним дождем, но выглядящем как царство смерти. Разумнее всего было бы развернуться и вернуться домой через красную дверь, пока я не решила прогуляться по окрестностям. Но я никогда не была разумной. Скорее, дерзкой. Я положила руку на ручку ближайшей серой двери, открыла её и шагнула внутрь.
Я уже знала, что дверь не откроется обратно в лес, хотя за ней виднелся только он, но всё равно была ошеломлена, оказавшись в комнате, будто сотканной из самой тьмы. Огромные окна от пола до потолка, задрапированные тяжелыми бархатными шторами, занимали всю стену передо мной. Сбоку возвышался массивный камин с резным карнизом, на котором стояли фотографии в рамках, но все они были размытыми, словно подернутыми туманом. Сквозь окно открывался знакомый вид. Дыхание перехватило, когда я узнала Владимир. Дмитриевский собор на горизонте почему-то внушал чувство, что я не так уж одинока. Потому что я была одна. Где бы он ни был, его здесь не было. Я могла поклясться, что видела, как он прошел через эту дверь, но двери двигались, и это сбивало с толку. Возможно, я выбрала не ту дверь. Сердце заколотилось, как загнанный зверь, когда другая дверь отворилась, и в комнату вошел мужчина. Я успокоилась, лишь поняв, что это не тот жутко-притягательный тип. Его я узнала сразу.
Я видела его вчера вечером в камере сна. Тот самый, что сбросил одеяло с кровати. Я порылась в своей затуманенной памяти, пытаясь вспомнить его имя.
– Валерий Алексеевич? – неуверенно позвала я.
Я помахала рукой перед его лицом, но он смотрел сквозь меня, не реагируя. Будто я была призраком. Будто меня здесь вообще не существовало. Словно я умерла и провалилась в пучину ада. Не хватало только адского пламени, хотя присутствие здесь Валерия Алексеевича было выше моего понимания.
Он взял одну из фотографий с камина и разрыдался. Слезы падали на стекло рамки, и изображение прояснилось. На фото была женщина, улыбавшаяся кому-то за кадром. Я смотрела, как Валерий Алексеевич закрыл глаза и начал покачиваться. Он больше не плакал. Фотография задрожала, начала расти и менять форму, пока не превратилась в ту самую женщину.
Конечно. Ничего странного. Всё абсолютно нормально. Нечего тут разглядывать.
Я собрала всю волю в кулак, чтобы не броситься обратно к серой двери, но не могла отвести взгляд. Женщина была в красном платье, как на фото. Они закружились в танце, а я пыталась понять, в какой момент мне подсунули галлюциноген, потому что трезвой я точно быть не могла.