«Александр и Наталья Жуковы с радостью приглашают Марию Шереметьеву на свадьбу их дочери Елизаветы Жуковой и Кирилла Лазарева…»
Дальше текст расплылся перед глазами. Я не стала читать. Я швырнула приглашение на комод, с размаху поставив сверху недопитую чашку кофе. Тёмная, мутная волна залила карточку, превратив её в жалкое подобие утонувшего корабля. Я готовилась к этому с того момента, как увидела идеальную каллиграфию, но боль всё равно сдавила грудь, выбивая воздух из легких. Это была не та ярость, которую я хотела бы ощущать, а жалкое, почти постыдное сжатие сердца. Приглашение стало очередным ударом по моему и без того истерзанному сердцу. Горе накатило волной, какой я не испытывала с тех пор, как моя мама подхватила ту самую «сонную болезнь», что до сих пор мучает людей. И это было хуже, потому что мама не выбирала меня покинуть. А вот Кирилл – красавчик, подлец Кирилл – сделал выбор. Как когда-то мой отец, ушёл, когда я была слишком мала, чтобы его помнить. Хорошо хоть, мы с Кириллом не успели завести детей. Это сделало бы весь этот кошмар ещё невыносимее.
Я схватила самую яркую помаду и накрасила губы, чмокнув своему отражению в зеркале. Серые глаза смотрели на меня в ответ. «Ты всё ещё горяча!» – ткнула я пальцем в зеркало и щелкнула языком, но тут же вздохнула. Вытащив размокшее приглашение из-под чашки, я прошла в ванную комнату и швырнула его вместе с конвертом в мусорное ведро. Туда, где до сих пор валялись обертки от презервативов и сами презервативы, оставленные Кириллом. Вместе с неподъемным долгом и ипотекой на квартиру. Квартиру, которую мы делили, пока три месяца назад этот мерзавец не объявил, что женится на другой, с таким спокойствием, будто спрашивал, что у нас на ужин.
Да, это было отвратительно, и да, мне давно пора было выкинуть мусор, но горе бьёт по душе, как молот, оставляя тебя опустошенной, беспомощной. Бытовые мелочи вроде уборки кажутся ничтожными, когда твоё будущее смылось в унитаз.
Телефон в кармане пискнул, и на долю секунды моё глупое, нелепое, предательское сердце дрогнуло в надежде увидеть имя этого подонка. Но нет. Я нажала кнопку ответа.
– Привет, Костя, – устало выдохнула я, рухнув на неубранную кровать и закрыв глаза.
– Ведьма! – голос Кости был полон привычной театральной экспрессии.