– Подумаешь, разбудоражить, – сказала Фрони. – Будто он различает имена.
– Еще как различает, – сказала Дилси. – Ты ему это имя во сне скажи – услышит.
– Он знает больше, чем люди думают, – сказал Роскус. – Он все три раза чуял, когда их время приходило, – не хуже нашего пойнтера. И когда его самого время придет, он тоже знает, только сказать не может. И когда твое придет. И мое когда.
– Мэмми, переложите Ластера от него в другую постель, – сказала Фрони. – Он на Ластера порчу наведет.
– Типун тебе на язык, – сказала Дилси. – Умнее не придумала? Нашла кого слушать – Роскуса. Ложись, Бенджи.
Подтолкнула меня, и я лег, а Ластер уже лежал там и спал. Дилси взяла длинный дерева кусок и положила между Ластером и мной.
– На Ластерову сторону нельзя, – сказала Дилси. – Он маленький, ему будет больно.
«Еще нельзя туда», сказал Ти-Пи. «Обожди».
Мы смотрим из-за дома, как отъезжают шарабаны.
– Теперь можно, – сказал Ти-Пи. Взял Квентину на руки, и мы побежали, стали в конце забора, смотрим, как едут. – Вон там его везут, – сказал Ти-Пи. – Вон в том, с окошками который. Смотри. Вон он лежит. Видишь?
«Пошли», говорит Ластер. «Отнесем домой, чтоб не потерялся. Ну нет, ты этот мячик не получишь. Они увидят у тебя, скажут – украл. Замолчи. Тебе нельзя его. Зачем тебе? Тебе мячики-шарики ни к чему».
Фрони и Ти-Пи играют у порога на земле. У Ти-Пи светляки в бутылке.
– Разве вам еще разрешили гулять? – сказала Фрони.
– Там гости, – сказала Кэдди. – Папа велел меня сегодня слушаться. Значит, тебе и Ти-Пи тоже нужно меня слушаться.
– А я не буду, – сказал Джейсон. – И Фрони с Ти-Пи совсем не нужно тебя слушаться.
– Вот велю им – и будут слушаться, – сказала Кэдди. – Только, может, я еще не захочу велеть.
– Ти-Пи никого не слушается, – сказала Фрони. – Что, похороны уже начались?
– А что такое похороны? – сказал Джейсон.
– Ты забыла: мэмми не велела говорить им, – сказал Верш.
– Похороны – это когда голосят, – сказала Фрони. – У тетушки Бьюлы Клэй на похоронах два дня голосили.
В Дилсином доме голосят. Дилси. Заголосила, и Ластер сказал нам: «Тихо», и мы сидим тихо, потом я заплакал и Серый завыл под крыльцом. Дилси замолчала, и мы тоже.
– Нет, – сказала Кэдди. – Это у негров. А у белых не бывает похорон.
– Фрони, – сказал Верш. – Нам же не велели говорить им.