Он был на грани. Голод и усталость притупляли чувства, боль в ноге мешала двигаться быстро, а запрет на использование Ци оставлял его почти беззащитным. Внешний мир оказался еще более жестоким, чем он опасался. Несколько раз он видел вдалеке ауры культиваторов, занятых охотой на зверей или поисками ресурсов, и всякий раз ему приходилось прятаться, затаив дыхание, пока опасность не минует.
На исходе третьего дня, изможденный и отчаявшийся, Лин Юнь наткнулся на узкое, поросшее мхом ущелье, скрытое за плотными зарослями кустарника. Оно казалось неприметным, забытым даже дикими зверями. Влажное, холодное место, где свет едва проникал сквозь сплетенные ветви. Это было идеальное убежище на ночь.
С трудом продравшись сквозь заросли, Лин Юнь вошел в ущелье. Воздух здесь был неподвижен и казался странно… плотным, почти вязким. Едва ощутимый, ни на что не похожий запах висел в воздухе – не земли, не растений, а чего-то древнего и холодного.
В глубине ущелья, прислонившись к гладкой, поросшей лишайником стене, сидел старик. Он был одет в выцветшую, но некогда богатую робу, и выглядел так, словно провел здесь века. Его лицо было изрезано глубокими морщинами, а кожа приобрела землистый оттенок. Глаза были закрыты, дыхание – едва различимым шепотом. Рядом с ним на камне лежал сломанный, потемневший от времени нефритовый кулон.
Лин Юнь замер. Старик казался смертельно раненым, его одежда была разорвана в нескольких местах, виднелись следы некогда обильного кровотечения. Несмотря на видимую слабость, от него исходила аура невероятной древности и силы, хотя эта сила сейчас угасала, словно огонек на ветру. Лин Юнь не мог определить его уровень культивации – он явно выходил за рамки всего, что Лин Юнь когда-либо встречал.
Несмотря на страх и инстинкт самосохранения (ведь это мог быть опасный культиватор), в сердце Лин Юня шевельнулась жалость. Он сам был на грани, и вид другого живого существа в столь плачевном состоянии вызвал отклик.
Он медленно подошел. «Уважаемый старейшина… Вам нужна помощь?» – спросил Лин Юнь тихим, хриплым голосом.
Глаза старика медленно открылись. Они были бледно-серыми, но в них мерцал свет, который казался древнее звезд. Он посмотрел на Лин Юня долгим, проницательным взглядом, словно заглядывая ему в самую душу.