Так вот и я в эти несколько дней испытывал болезненное чувство, томившее душу. «Да что же случилось? – пытался я вспомнить причину того беспокойства. – Больные как будто в порядке, годовой отчет я вчера сдал, внучка здорова… Что еще может меня волновать?» И чем непонятнее оставалась причина тревоги – тем сильнее она меня беспокоила. Я даже и спать стал не так крепко, как раньше: кошмары терзали мой сон, и я поднимался с постели разбитый, как будто всю ночь оперировал.
А потом, в полумраке больничного коридора, я опять натолкнулся на сероглазый светящийся взгляд, на улыбку, и все стало ясно: да, меня беспокоит вот именно это лицо, этот взгляд…
– Добрый день! – прозвенело меж стен коридора.
– Добрый день, – пробурчал я угрюмо. – Вы к нам снова на консультацию?
– Нет, – она вскинула брови. – Я просто шла мимо. Но вы, кажется, сердитесь, когда видите здесь посторонних?
– Какая же вы посторонняя? – Я заставил себя улыбнуться. – Напротив, я очень вам рад.
– Правда? – лицо ее вновь осветилось улыбкой. – Ну слава богу! А я-то уж думала: вот сейчас тебя, Олька, погонят отсюда метлой…
Мы засмеялись: она звонко и молодо, а я – словно кашляя, словно чем-то давясь.
– Может, чаю хотите? – сам для себя неожиданно предложил я ей вдруг.
– Конечно, хочу, – легко согласилась она. – А лимон у вас есть? Я лимоны ужасно люблю…
В то наше первое с ней чаепитие я разглядел Ольгу внимательней. Ни тонкие брови, ни нос с небольшою горбинкой не отвлекали от главного: от огромных светящихся глаз и от губ, то упрямо поджатых, то расплывавшихся в ясной улыбке.
Как радушный хозяин я угощал ее и развлекал разговором.
– Так вы где, говорите, учились? – спрашивал я, наливая чай в чашки. – В N-ске? Выходит, мы с вами закончили одну alma mater.
– Да, только вы чуть пораньше, – улыбалась моя собеседница.
– Всего лет на двадцать: пустяк…
– А вы и вправду, Григорий Александрович, выглядите очень молодо. Взгляд у вас совершенно мальчишеский.
– Что ж, спасибо. Но это все, Оленька, потому, что в моих глазах отражаетесь вы. А сидела бы здесь какая-нибудь старушка – и я бы с ней рядом казался почти стариком.
– Так просто? Выходит, все дело в возрасте собеседника? – поднимала она свои тонкие брови.
– Конечно. И вообще мы, хирурги, любим все упрощать. Так же, кстати, как вы – усложнять.