– Тебе нужно обязательно хряпнуть водки после такого стресса, – заявил Генка Стасу.
– Ага, а кто машину поведёт?
– Я сяду за руль, а что, я умею!
– Вот как сдашь на права, так и сядешь.
Ехали уже в темноте, все молчали, только Генка трещал не умолкая, как будто это он один с медведицей сражался. Стас молчал, но внутри его нарастала какая-то тревога, как будто за ближайшим поворотом его ждала какая-то опасность. Он даже сбавил газ. Вдруг его пронзила страшная судорога от пяток до затылка. Он дико застонал и его правая нога как-то вывернулась и независимо от него вдавила педаль газа в пол. Машина, практически не управляемая, понеслась вперёд. Потом крики, удар, скрежет…
Сознание медленно возвращалось. Сначала замелькали ритмично цветные огни, потом как будто издалека появлялись голоса, темноту разогнали огни фар и мигалок. Рот был наполовину заполнен кровью, болел слева язык, болела грудь. Подошли два мужчины, разложили носилки и стали укладывать на них Стаса.
– Погодите, я сам пойду, – попытался остановить их Стас.
– Тебе нельзя, лежи, – удержали они его.
– А где Алла? Где ребята? С ними всё в порядке?
– Всё в порядке. Лежи, мы отвезём тебя в больницу. Потом была долгая дорога в больницу. А там Стасу сказали, что Аллу и Генку спасти не удалось, а Оля в операционной, но угрозы для жизни нет. «Спасти… не удалось…» Только через несколько секунд смысл этих страшных слов дошёл до его сознания. И опять эта непреодолимая тревога поднялась откуда-то снизу в голову, и та же сильнейшая судорога выгнула его тело дугой, а изо рта вырвалось что-то похожее то ли на стон, то ли на плач и сознание ушло…
«Давление сто тридцать на восемьдесят, пульс восемьдесят. Угрозы нет, но припадок… Будем наблюдать,» – первое, что услышал Стас, когда пришёл в себя. Потом вправляли перелом, потом гипс, потом четырёхместная палата. Всё это как будто происходило с кем-то, но не с ним. Полная апатия овладела Стасом, безнадёга. Хотелось забиться куда-нибудь в дальний угол и никого не видеть, ничего не слышать, ни о чём не думать. Но ночью опять повторился припадок, переполошивший соседей по палате и персонал. Вкололи ему что-то сильнодействующее, после чего, наконец, пришёл сон.
Он начинает раскачиваться на качелях. Где-то рядом взвизгивает циркулярная пила. Перед глазами только небо в облаках. Раскачивается все сильнее и сильнее, взлетает всё выше и выше, ещё чуть-чуть и он, кажется, дотянется до облака, но тут в самой верхней точке верёвки качели обрываются, и он по инерции летит вверх, тянется руками к облаку и начинает падать всё быстрее и быстрее… А в промежутках, когда утихает визг пилы, мужской хриплый голос голос: «Да кто ты такой?!» или» Ты хоть понимаешь, что ты натворил?», или «Теперь тебе никто не поможет, только я». А он всё падает, падает и как будто ему это даже нравится. Врывается детский крик: «Папочка, нет!».