.
Как бы там ни было, нам с Марио стало проще общаться только после того, как мы признали этот недостаток. Пусть и благодаря тому, что Марио время от времени с улыбкой вспоминал, как я растянулся в грязи у него во дворе. Мое падение позволило Марио сделать шаг навстречу. Когда наш разговор заходил в тупик, он любил вспоминать тот забавный случай, и вскоре беседа продолжалась своим чередом. Это был самый что ни на есть прогресс, потому что прежде именно в такие паузы у него начинались галлюцинации.
Связь между людьми строится на историях, которые они друг другу рассказывают. Истории о прошлом, о том, кто они и чего хотят. Марио было трудно спокойно рассказывать о своей жизни. В подростковом возрасте настал момент, когда он окончательно запутался. Марио утратил слова, которыми он мог бы описать то, что с ним происходит. Во многом причиной тому послужил синдром Дауна, от которого страдал Марио и который сильно ограничивал его речь; однако он с легкостью мог поддержать разговор на многие темы. На самом деле это произошло из-за того, что некоторые темы, затрагивающие любовь и сексуальность, были недоступны для обсуждения. И в такие минуты внутреннее напряжение, выражавшееся в галлюцинациях, подавляло Марио. Слова, которые позволяли ему связать происходящее в душе с тем, что происходит вокруг, слова, которые превратили бы рой мыслей в тему для обсуждения и открыли возможность объединиться с окружающими, – все они внезапно исчезли. Они попросту покинули его.
Одинокий Марио приспособился как мог. Мир продолжал движение, но шепот у него в голове подчинялся иному ритму, который окружающие люди не могли уловить. И в результате Марио все больше отдалялся от близких людей. Отец с матерью смотрели, как их сын все глубже увязает в водовороте иной реальности, с трудом произносит обрывки слов и растворяется в пугающем и непостижимом для них новом мире. В том числе и для Марио.
Слушая Марио, я понял, что его проблема заключается не столько в том, что он жил фантазиями, которые вышли из-под контроля. Многие из нас рано или поздно переживают нечто подобное. Когда реальность не устраивает нас, мы приукрашиваем ее, стараемся сделать более сносной или веселой. Как правило, это происходит потому, что мы отрицаем или неправильно интерпретируем аспекты, которые не вписываются в наши ожидания, и замечаем только то, что хотим замечать. В результате даже наяву мы живем в состоянии, похожем на сон, потому что искажаем реальность, подстраиваем ее под наши представления о том, как должна выглядеть жизнь.