Вскоре мистер Арнот принес дамам известие, что карета подана, и они покинули ложу. Сесилия раньше никогда не бывала в театре, и мистеру Монктону пришло в голову предложить Моррису показать дамам здание. Он надеялся, что, если они задержатся, можно будет наконец переговорить с девушкой. Вся компания поднялась на сцену. Теперь они остались в театре одни.
– Здесь мы триумфально вступим на сцену, – воскликнул сэр Роберт, – уже сами подмостки искушают меня стать актером.
– Давайте немного подекламируем, – предложил Моррис, – так мы согреемся.
– Согласен, – отозвался баронет, – но обращаться станем к одушевленным существам. Если мисс Беверли будет Джульеттой, то я стану Ромео!
В этот миг неизвестный, выйдя из своего угла и бросив на Сесилию сочувственный взгляд, вдруг выкрикнул:
– Бедная жертва! За тобой уже гонятся? Ты еще не знаешь, что тебе суждено быть добычей!
Ошеломленная Сесилия замерла на месте, а он, заметив ее смятение, добавил:
– Страшись не предостережения, но самой опасности! Отринь льстецов, что окружают тебя, держись праведных, помогай бедным и берегись неминуемой погибели, которую несет с собою праздная роскошь!
Грозно промолвив эти слова, он с суровым видом прошел мимо них и удалился. Некоторое время озадаченная Сесилия не двигалась с места, теряясь в догадках, что мог означать этот пламенный призыв. Остальные были смущены не меньше. Сэр Роберт, мистер Монктон и мистер Арнот, лелеявшие каждый свой замысел, встревожились: не указывало ли предостережение на них? Мистер Госпорт оскорбился, что его причислили к льстецам, миссис Харрел дулась из-за испорченной экскурсии по театру, а капитан Эресби, которого тошнило от одного вида этого господина, ретировался, как только тот приблизился.
– Ради бога, – воскликнула Сесилия, стряхнув оцепенение, – кто это был и о чем он говорил?
– Честно говоря, – ответил мистер Монктон, – я мало что знаю о нем. Белфилд подобрал его где-то и привел с собой. Он называл его Олбани.
– Это самый своеобразный человек из всех, кого я когда-либо знал, – заметил мистер Госпорт. – Кажется, он ненавидит людей, но никогда не бывает один. Он везде вхож, но с ним никто не знаком.
Снова объявили, что экипаж подан. Мистер Монктон взял Сесилию под руку, Моррис пристроился подле миссис Харрел, баронет и мистер Госпорт откланялись. Все вышли со сцены, поднялись по маленькой лесенке, ведущей к выходу, и мистер Монктон, избавившись от своих мучителей (за исключением мистера Арнота, от которого он надеялся сбежать), не мог не сделать еще одной попытки поговорить с Сесилией. Он вновь обратился к Моррису: