И третье, что нас удивляет, хотя поначалу не столь очевидно, – это то, что как война изменяется через прогресс в гражданской сфере, так и гражданский прогресс также меняется под влиянием войны – между ними существует взаимная связь. Далее, война – это один постоянный фактор в своих изменениях, потому что будет ли изучаемый период преимущественно религиозным, коммерческим или индустриальным, какой бы ни была его политическая и социальная система, война в нем всегда присутствует. Можно иметь перед собой все возможные общества – теократическое, атеистическое, плутократическое, коммунистическое, демократическое, автократическое и т. д., но до сих пор не удалось отыскать ни единого общества без войн. И опять, в то время как религиозные, политические, экономические и моральные системы не только изменяются, но и временами полностью исчезают (хотя меняется и военная система), война не исчезает никогда. За исключением коротких периодов истощения сил, эволюция оружия и средств ведения войны была непрерывной и прогрессивной, то есть не стояла на месте. Кроме того, изобретательность, всегда стимулировавшаяся войной, дошла до того, что стала воспитывать культуру. По этому поводу Мамфорд сказал: «Как далеко мы зайдем, демонстрируя факт, что война стала главным распространителем машин?»
Если мы взглянем на свидетельства деятельности человека, периоды мира и войны идут один за другим быстрой и закономерной чередой. Обычно они выглядят как бурные всплески и затишье на поверхности социального океана, и все-таки время от времени внезапный торнадо конфликта сталкивается с мировым кризисом, революционным по своим результатам. Эти всемирные штормы возникают не только благодаря рождению какой-нибудь новой религиозной, экономической или социальной идеи, но временами также благодаря какому-нибудь свежему приобретению в области вооружений. Так, как утверждают Пик и Флер, по всей вероятности, великий кризис в Европе, разразившийся между XV и XIII столетиями до н. э., был вызван приходом из Центральной Азии лошади и меча.
Как заявляют эти два историка, в начале 2-го тысячелетия до н. э. кинжал из меди, использовавшийся в Эгейском регионе, дал начало короткому мечу наподобие кортика, более длинному оружию, и из бассейна Эгейского моря он распространился по всей Центральной Европе. «Кортик имел очевидную ценность для пеших воинов, но верхом на коне рубящее оружие было более полезным, и мы считаем, что у всадников позднего бронзового века кортик уступил место мечу».