7. Притчи Соломона. Иисус Сирах. Фокилид
Внутренняя жизнь этой эпохи характеризуется упомянутым сборником изречений Иисуса бен-Сира или, как его обыкновенно называют, Иисуса сына Сирахова. Он жил в это время и, во всяком случае, написал свою книгу еще до того, как вспыхнуло восстание Маккавеев. Он писал в Иерусалиме на еврейском языке. Для правильного его понимания мы должны указать его место в том умственном движении, которое началось уже до него. С тех пор как при Эзре еврейский народ дал торжественную клятву исполнять Закон, сословие книжников, как бы по внутренней необходимости, начало разрастаться все более и более. Отдельных книжников мы находим уже после реформы 621 г., во время Иеремии; но, как особое сословие, они встречаются нам только с 444 г. Этот титул впервые был применен к Эзре; затем мы опять находим слово «книжник» в царском эдикте Антиоха III, в котором он предоставляет им, как и первосвященникам, свободу от податей; связанным же с совершенно определенным понятием мы находим этот термин впервые у Иисуса сына Сирахова; у этого автора обсуждается вопрос, позволительно ли книжнику, совместно с этим призванием, заниматься ремеслом. Позднейшие писатели, как мы увидим, отвечали на этот вопрос утвердительно; сын Сираха дал отрицательный ответ. Правда, он, безусловно, признает ценность и необходимость ремесла (без него, говорит он, нельзя построить города, нельзя ни жить на чужбине, ни путешествовать по разным странам). Но для политики, для правосудия, для нравственного воспитания других ремесленников, по Иисусу Сираху, не пригоден. Деятельность книжника направлена именно на то, чтобы исследовать мудрость прежних поколений, понимать речи пророков, хранить заветы знаменитых мужей, выяснять темные изречения и разгадывать смысл притч. Он должен быть известным при дворе и путешествовать по чужим странам, для того чтобы изучить хорошие и дурные стороны людей; но главная его задача в том, чтобы при своем звании сохранять благочестивый образ мыслей! Это древнейшее для нас изложение задач книжника чрезвычайно интересно. Ибо, хотя Закон Бога должен быть собственным объектом размышлений книжника, но для должного проникновения в этот Закон требуется от книжника не только объяснение буквы Закона из нее самой, но и очень глубокое знакомство со всей древностью, в особенности с пророками и историками и, кроме того, еще основательное знание людей, обогащенное сношениями с великими мира и путешествиями в чужие страны. Также и различение политической, юридической и этико-миссионерской деятельности книжника было впоследствии уничтожено к большому вреду для дела, так что смешение чисто юридических и этико-религиозных вопросов – политика, вследствие внешнего положения Палестины, пришла в упадок, – составляет тогда отличительный признак еврейского книжничества. Для Сирахова сына достоинство книжника, очевидно, прежде всего, проявляется в силе практического суждения, опирающееся на точное знакомство с древностью, и питаемая комментированием темных мест в Писании; эта сила суждения применяется в самых разнообразных жизненных отношениях и, естественно, своим высшим назначением имеет то, что она стремится способствовать осуществлению Закона Божьего при данных в каждом отдельном случае обстоятельствах. Сообразно с этим взглядом он и объединил плоды своей книжной учености в сборнике изречений. Это было для него совершенно новым предприятием лишь в том отношении, что он выпустил в свет свои изречения под своим собственным именем. Лицо, жившее, вероятно, раньше, изложило свою афористическую мудрость в сборник Притч Соломона. В этом последнем факте нет ничего удивительного для нас. Посильно возвеличивать прошлое еврейского народа, как можно шире распространять предание о нем – это всем казалось тогда чрезвычайно достойным начинанием. И кто бы ни предпочел прочесть лучше притчи Соломона, нежели какого-нибудь другого обыкновенного писателя! Это было одновременно делом скромности и педагогической мудрости, когда автор книги притч поставил во главе знаменитое имя Соломона. Он отказался от известности и славы, которая эта книга могла бы принести ему самому, для того чтобы она, как произведение мудрого израильского царя, находила себе доступ всюду. Рассмотрим несколько внимательнее эту книгу, прежде чем мы обратимся к произведению Сирахова сына.