Для десятилетней девочки было бы естественно краснеть и опускать голову, когда мужские руки ощупывали ее тело под одеждой. Однако лучше помогали улыбка, какая-нибудь колкость и бегство. Нахальство всегда действеннее слез. Когда Феодора взбиралась на праздничный стол и, задрав платье, проходила между пирующими, то наградой ей были хохот и одобрительные крики, и это уберегало несовершеннолетнюю актрису от приставаний увальней слуг, ожидающих за дверью своих хозяев и всегда готовых задрать женщине платье.
Говорят, юная распутница снимала одежды при каждом удобном случае, насколько это позволяли сделать традиции театра. Она раздевалась сама. Жизнь Феодоры, подобно жизни слепой собаки, зависела от нее самой, и ей удалось добиться известной славы в этом утонченном городе. Живя с матерью, девочка усвоила два правила: никогда не отказываться от звонкой монеты и смеяться, когда тебе причиняют боль.
Если бы, как все жительницы Востока, она могла танцевать с летающими мечами, благовониями или покрывалами, то, возможно, стала бы популярной. Если бы у нее был нежный голос жительницы греческих островов, то она могла бы исполнять известные песни и, выступая на пирах аристократов, получать за свое пение золотые монеты. Но у Феодоры не было таких способностей, зато она обладала богатым воображением и сообразительностью. Феодора уже не могла выступать в роли шута. Зрелая пятнадцатилетняя девушка, пусть даже и необычайно стройная и изящная, не может потешать зрителей, получая оплеухи. Она не обладала пышными формами западных женщин и не могла привлечь взора богача, демонстрируя грудь и бедра. Ее красота была хрупкой, неуловимой: бледное нервное лицо, блестящие темные глаза – наследие сирийской крови, густые брови на мраморном лбу. Однако мать девушки уже увядала, а Анастасия еще не расцвела. Феодора чувствовала ответственность за семью, а на счастье уже почти не надеялась.
Обстоятельства превратили ее в городского изгоя. Актрис почти на законном основании принуждали становиться проститутками, обслуживая зрителей, закон не защищал их, запрещая брак с достойными гражданами, если только в дело не вмешивалась церковь, да и то в случае, если женщина какое-то время вела безгрешную жизнь. Тот же самый закон запрещал ее детям другую деятельность, кроме работы в цирке, если только ребенок не рождался после милостивого искупления, дарованного церковью.