В шоке от его грубости растерянно осматриваю костюм, хотя это и бессмысленно, без очков ничего не разглядеть. Но и Джек сидит слишком далеко, чтобы заметить собачью шерсть на моей одежде. Да и нет никакой шерсти, потому что я не ношу костюм на ферме, и грязную одежду в шкаф не вешаю. Хотя… на ферме есть собака, Чарли, и он везде за мной ходит. Его длинная шерсть и вправду липнет к одежде…
О чем я думаю?! При чем тут шерсть? Проблема не в шерсти, а в Джеке Эвансе… невыносимый тип!
А он между тем продолжает небрежным, снисходительным тоном.
– Вы бы так и сидели на ферме долго и счастливо, но ее продали, а на ее месте построят базу отдыха. И вам больше негде продавать безвкусный сыр и прокисшее молоко.
Таращусь на него так яростно, что щиплет глаза.
– Наши молочные продукты считаются лучшими в графстве! Мы никогда не продаем прокисшее молоко, и наш сыр… вкусный!
Джек насмешливо приподнимает бровь, будто ждет продолжения. Потом комкает резюме и швыряет его в мусорную корзину.
– Из всего, что я сказал, вы не согласны только с этим? – спрашивает с издевкой. – Вы могли бы завоевать мир, а вместо этого хотите спрятаться под моим боком, печатать мои слова, выполнять мои приказы. Все, чтобы, не дай Бог, не сделать что-то самой, под свою ответственность. Чтобы не рисковать.
Завоевать мир?! Из нас двоих к психиатру надо ему, причем срочно.
– Мне казалось, вы ищете человека на должность секретаря, а не Наполеона Бонапарта, но я ошиблась, извините! – Заикаюсь от ярости, поэтому фраза выходит скомканной, злой.
У Джека вырывается смешок, и на секунду он становится похожим на человека. Но только на секунду.
Все, пора домой. На работу меня не возьмут, да я и не собираюсь связываться с этим ненормальным. Мог бы просто выбросить резюме, так нет же, надо унизить меня, чтобы потешить собственное эго. Мое резюме в порядке. Это с ним, с Джеком Эвансом что-то не так.
Однако не скрою, своими небрежно брошенными словами он ударил в цель. Сильно и больно.
Однажды у меня были мечты.
Однажды у меня были наполеоновские планы.
Однажды я была уверена в себе.
А потом за считанные минуты моя жизнь перевернулась, как будто яркая, красивая фотография вдруг превратилась в негатив. И я, сломленная, забилась в угол и лелеяла мое отчаяние. Спряталась от жизни и от того, о чем мечтала, и ждала, когда прошлое заживет и когда вспышки воспоминаний перестанут мучить меня по ночам, истощая силы.