– Ничего не знаю. У меня приказ доставить капитана Клюковкина в Кандагар. Другого приказа не было. Так что летим в Кандагар… – сказал Рашид и рванул в кабину экипажа.
Его тут же остановил Холодов и начал ему что-то говорить. Из-за шума в грузовой кабине два офицера переговаривались душераздирающими криками друг другу в уши.
И судя по эмоциональной жестикуляции, Саламов продолжал стоять на своём. Молодец, лейтенант.
Но как мне кажется, вся эта «катавасия» с угоном подходит к какому-то интересному моменту. Совпадений и странностей выше крыши. Осталось дождаться появления кураторов в лице Казанова и Римакова.
– Лейтенант, выполняйте приказ, который вам передали. К вам тоже будут вопросы, – услышал я слова Холодова, присаживаясь рядом.
Я подмигнул Рашиду и показал поднятый вверх большой палец. Саламов сел напротив, убирая автомат за спину и откидываясь назад.
Когда все зашли, бортовой техник быстро запрыгнул в грузовую кабину, и вертолёт резво оторвался от земли, поднимая в воздух пыль, сухую траву и камни.
В грузовой кабине парни-разведчики моментально уснули. Пыльные, измученные и израненные – все как один. Только прилетевшие с группой эвакуации доктора колдовали над Петрухой, Василием и другими тяжело раненными.
Ми-24 ещё кружили над местом эвакуации, а наш вертолёт продолжал следовать курсом на Кандагар.
– Капитан, кто эти заинтересованные люди? – спросил я у Холодова, когда мы уже отлетели от места боя.
– Потерпите. А лучше отдохните. Вас ожидает очень длинный день, – ответил особист.
Возможно, и не менее длинная ночь у меня ещё впереди. И есть у меня сомнения, что проведу я её в модуле на скрипучей, но очень мягкой кровати. Вопросов ко мне «накопилось» за эти часы много.
Как только один из фельдшеров освободился, он принялся осматривать меня. Быстро обработал мне все раны и предложил отведать 50 грамм «чистого» для снятия стресса. Отказываться не стал.
Через пять минут Холодов начал понимать, что вертолёт летит не в Лашкаргах. Слишком далеко находится от нас река Гильменд, а её приток Аргандаб, наоборот становился всё ближе.
Особист поднялся с места и заглянул в кабину экипажа. Бортовой техник уступил место, и Холодов начал общение с Леонидом. Ни к чему это не привело. На борту командир всегда один. Он царь, Бог и начальник.