Перед обедом мы с Люськой встретились ещё раз – надо было спланировать первую атаку. Прямо этим вечером, чего долго ждать. И Люська побежала приглашать Иринку с Пашкой в гости – играть в карты и в монополию. А я сосредоточилась на более важном деле – на диван были выложены платья, юбки, кофты. Вопрос предстояло решить нешуточный – что надеть. Вернулась с огорода бабушка:
– Юля! Что это ты до сих пор бездельничаешь? Кто мне вчера клубнику обещал обработать?
Про клубнику была чистая правда. Вчера, чтобы выпросить подольше погулять с Люськой, я опрометчиво пообещала прополоть и обрезать всю клубнику. И, если не выполнить сейчас обещания, вечер с картами и Пашкой мог для меня накрыться. Поэтому я отозвалась:
– Сейчас, бабулечка, – и запихнула ворох одежды обратно в шкаф.
Прополка клубники мне даже нравилась, сорняки разговорами не отвлекали, можно было подумать и помечтать. А помечтать хотелось, например, о том, как мы с Пашкой идём по улице, он держит меня за руку, а навстречу идёт Люська. И она сразу такая красная становится и ужасно злая. Я бы остановилась и спросила:
– Как дела, Люсь? Чем занимаешься? Мы гуляем вот.
А Пашка бы сказал:
– Ой, Юль, у тебя глаза сейчас совсем голубые стали.
И Люська бы ничего не сказала, просто дальше пошла бы. Ещё можно было помечтать о том, как мы все вместе играем в карты, и Пашка говорит:
– Давай, Юль, с тобой в паре играть, а то с этой Люськой вечно проигрываешь, потому что она в картах ничего не соображает.
А Люська бы сказала, что Пашка просто дурак, и обиделась бы. Тогда я бы сказала, что на правду не обижаются, и что если я её как следует потренирую, то она тоже научится. Что ответила бы Люська, я не успела представить, потому что мои мечты прервались бабушкиным:
– Юля! Что ты с одним кустом уже полчаса обнимаешься?!
К вечеру кусты клубники были со свежей стрижкой. А я прыгала перед зеркалом, пытаясь пригладить непослушные кудри. Это только по Иринкиной версии кудряшки – красиво, а по моей – ужасно неудобно и неаккуратно. Наконец бабушка сжалилась надо мной: воткнула куда-то в центр головы пару невидимок, сопроводив мои ойканья приговоркой «красота требует жертв». Голова выглядела вполне симпатично. Я хотела залить причёску лаком, но бабушка отобрала пузырёк и, ворча, что «вот ещё, добро такое переводить», вытолкала меня к Люське.