– Это всё Григорий, да? – слова сами вылетают – короткие, острые, как выстрел.
Он моргает. Один раз. Медленно. Никаких показных «ах» и «ой», никаких драматических жестов.
– Кто?
Сжимаю стекло ещё сильнее.
– Григорий Островский. Коллекционер. Мастер всех этих… шоу. Выставка. Картина. – Говорю быстро, глотая воздух между словами, потому что иначе просто сорвусь. – Это всё он придумал, да? Новый уровень развлечений? Я упала в картину – а теперь вы тут, актёры, должны довести меня до белого каления? Смотреть, когда я сломаюсь?
Осколок в руке дрожит. Мужчина подаётся вперёд на полшага – не угрожающе, скорее будто разглядывает редкое насекомое.
– Григорий? Увы, мадам, среди моих знакомцев нет ни одного Григория. Зато могу предложить гибкого, импровизирующего злодея-по-совместительству, если тебе так нужно завершить драму. Могу даже похохотать зловеще, хочешь?
Он разводит руками, и металлические штуковины в карманах звякают, как колокольчики. Его улыбка – широкая, тёплая, ненормальная в этом полумраке.
– Кто ты?!
Мужчина медленно поднимает руки в примиряющем жесте, пальцы у него длинные, на запястьях следы чернил или красок – не пойму.
– Янгус Руквелл. Можно Янгус. – произносит он и слегка кланяется, будто мы на каком-то приёме. – Алхимик, лекарь. Ну и теперь, очевидно, кандидат на роль жертвы твоего приступа паники. И нет, я не собираюсь на тебя нападать, если что.
Он делает ещё шаг.
– Давай, осколки и драмы оставим на потом, – говорит он, кивая в сторону моего лба. – Позволь взглянуть на твой ушиб. Ты неплохо приложилась головой, но не переживай, это можно исправить.
Я только открываю рот, чтобы ответить, но он внезапно протягивает руку, и из его ладони вырывается зеленоватый свет. Мерцающее, мягкое сияние, будто внутри у него что-то пульсирует.
И я замираю.
– Что… – судорожно выдыхаю я, глаза распахиваются. Челюсть готова отвалиться: рука светится.
– Что это за… что это такое?
Он явно ловит мою реакцию, в уголках его губ мелькает усмешка.
– Ой, да брось. Это просто моя Искра. Что, никогда раньше не видела? Не переживай, я не собираюсь тебя взрывать. Это обычное дело для силестинов вроде меня.
– Искра?.. – вырывается у меня, и голос звучит так, будто я говорю сквозь вату. Смотрю на него, как на призрака. Или на галлюцинацию. А может, и то, и другое сразу. Судорожно сглатываю, потому что нет, никогда не видела. Может, это какой-то спецэффект? Голограмма?