Авриал не даёт мне увязнуть в этой паузе.
– Ты оказалась здесь через портал, которого не должно было быть. Это уже делает тебя исключением. Кроме того… – он смотрит чуть в сторону, будто выбирает, сказать ли лишнее, – у нас есть предмет, нуждающийся в расшифровке. Он написан на языке, который никто в Инсоленсе не знает. Но, возможно знаешь ты.
Аластор не торопится. Не двигается сразу. Он смотрит на меня – долго, сосредоточенно, как будто проверяет что-то невидимое: выдержу ли. Поверю ли. Захочу ли знать.
Потом отодвигает ящик стола – без резких движений, почти лениво. Достаёт книгу. Старую, тяжёлую, с потемневшим корешком и обложкой, покрытой сетью мелких, едва различимых трещин. Она выглядит так, будто пролежала под камнем сотню лет, при этом не потеряв ни страницы.
Он берёт её двумя руками, как нечто, к чему прикасаться стоит не часто. Переворачивает, подаёт мне.
– Этот дневник принадлежал человеку, который жил много веков назад. И по некоторым данным, он был здесь не всегда.
Я замираю, не принимая сразу. Что значит не всегда?
– Мы подозреваем, – продолжает он, – что он перемещался. Между мирами. Между этим… – он оглядывается чуть в сторону, на сад за окнами, – и тем, который ты называешь своим.
Я беру книгу. Осторожно. Как если бы она могла обжечь. Или… ожить. Страницы тяжёлые, плотно сбитые, с пожелтевшими краями. Раскрываю и взгляд тут же цепляется за строки – тонкие, изящные изгибы букв, плавные, живые, как привет из прошлого, которое я так отчаянно старалась не забывать. Сердце на секунду замирает, дыхание сбивается, и мне кажется, что я вновь стою на отцовской кухне, слышу знакомый голос, смеющийся у плиты.
– Я… знаю этот язык, – выдыхаю наконец, едва справляясь с дрожью в голосе. – Это итальянский. Старый, с примесью разных диалектов, кое-где встречается латинская грамматика, но… я понимаю его.
Аластор не двигается, не задаёт лишних вопросов – только медленно кивает, словно ожидал именно этого ответа, но хотел услышать его от меня, убедиться в том, что догадка не подвела.
Перелистываю страницы дальше, пока ещё не читая, просто позволяя глазам скользить по знакомым словам – почти так же, как пальцы скользят по шраму, который сросся с кожей, но всё равно напоминает о том, что он был и всегда будет частью меня.
– Он действительно… перемещался?