– Варианты?
– Удаление матки. Яичники оставим. Таким образом, единственным для вас вариантом стать матерью будет суррогатное материнство.
Киваю, на все слова врача киваю. Забираю результаты обследований и покидаю кабинет. Даша ничего не спрашивает, жмется ко мне своим животиком и гладит по спине.
– Спасибо, Даш, я позвоню. Сейчас мне домой надо, будем думать с мужем, как лучше.
– Поль, только ты звони, если что, сразу, ладно?
Расстаемся с Дашкой на крыльце клиники, почти рыдая. Ругаю ее за это, потому что нельзя, у нее Алиска. До дома добираюсь на удивление быстро. «Сон в руку», – проносится в голове, пока еду в лифте, но я пока не представляю, насколько права.
Открываю дверь в квартиру и захожу. В прихожей спотыкаюсь о Женькину обувь. Он дома? Раздеваюсь и прохожу в комнату.
– Жень?
Он в душе. Слышу, как льется вода. Сажусь на диван в гостиной и жду. Это даже хорошо, что он дома: сразу все обсудим, решим, и я успокоюсь. Папку с анализами я кладу на стол, рядом с Жениным телефоном. Ему звонят, телефон вибрирует и крутится по стеклянной поверхности стола. Тянусь к телефону, чтобы сбросить вызов и прекратить назойливое жужжание. Раздражает!
«Олеся», – светится на экране.
Отбиваю звонок и расслабленно откидываюсь на спинку дивана, но у Олеси, видимо, другие планы. Телефон коротко вздрагивает и замолкает. «Пришло сообщение», – отмечаю я и безотчетно тянусь к смартфону, чтобы прочитать текст.
Вот уж действительно сон в руку! Я читаю последнее сообщение от Олеси, а потом и весь чат.
– Идиотка! – вырывается у меня.
Какая же я идиотка!
Перечитываю переписку мужа с этой девицей и ощущаю, как мир вокруг меня рушится. Смысл сообщений то складывается в стройный диалог, то рассыпается на бессмысленные фразы. Но красным перед глазами стоит одно, которое тупым ножом врезается в грудь, не оставляя шанса выжить:
«Была у врача, срок уже восемь недель, все хорошо. Родителям пока не говорила, скажем вместе. Ты жене рассказал?»
Нож в груди проворачивают несколько раз. Всхлипываю, но читаю сообщение уже раз в десятый точно; легче не становится, боль в груди только нарастает. По-хорошему, надо заблокировать телефон, дождаться мистера Чистюли из душа и поговорить, но я не могу. С маниакальной настойчивостью снова и снова читаю сообщения. Хочу запомнить все, до единого слова, чтобы не оставить ни единого шанса на прощение.