Карас остановился у тропы, втянув воздух, пропитанный мхом и сыростью. Его сапоги оставляли следы на влажной земле. Тишина монастыря была обманчивой, как затишье перед бурей. Мир Грёз был полон теней, и этот монастырь, несмотря на красоту, пах угрозой, как зверь, притаившийся в траве. Он догадывался, что Элли – Аня из записей Барго – надо было лишь теперь это проверить и если да, аккуратно увести её. Друид- наместник монастыря, не спустит с него глаз. И у него был план.
Навстречу, опираясь на дубовый посох, вышел человек. Чёрная мантия колыхалась на ветру, в тёмных волосах, собранных в узел, белело перо, покачиваясь, словно живое. Под глазами – тонкие полосы краски, и взгляд был цепким, хищным. выглядел лет на сорок, подтянутый, с осанкой воина, а не жреца. Его спокойное лицо скрывало что-то знакомое, как отголосок сна, но Карас отмахнулся от мысли. Мир Грёз играл с памятью.
– Альтам брас,– произнёс друид, голос мягкий, но с металлической ноткой, как лезвие в бархате. Лёгкая улыбка коснулась губ, но не глаз. – Я Саруно. Добро пожаловать в обитель Света.
Карас прищурился, разглядывая друида.
– Альтас курум, я Карас – ответил Гавриил с ленивой усмешкой. – Надеюсь, у вас есть что-то посытнее травяного чая? А то в тюрьме не кормили вовсе.
Саруно приподнял бровь, улыбка стала шире. Он указал посохом на ворота.
– Обед ждёт, – сказал он. – И комната. Идём, странник. Дождь близко. Меня предупредили что ты зайдёшь.
Небо вздохнуло, и первые капли упали на землю, оставляя пятна на камнях. Карас запрокинул голову, подставляя лицо дождю. Капли стекали по щекам, смывая пыль дороги. Он закрыл глаза, вдыхая сырость. Дождь был памятью, очищением.
– Люблю дождь, – сказал он тихо. – Он как старый друг. Всегда знает, когда прийти.
Саруно стоял под дождём, мантия темнела от влаги. Его взгляд, с лёгким раздражением, скрывал любопытство. Карас заметил и не удержался от колкости.
– Не волнуйся, друид, – сказал он, открывая глаза. – Дождь не смоет твою краску. Хотя, если честно, эти полоски под глазами тебе совсем не идут. Ты выглядишь так, будто всю ночь плакал над древними свитками.
Саруно хмыкнул, взгляд стал острее. Он указал на вход, и Карас последовал. Дождь барабанил по винограду и плитам. Монастырь встретил холодом, пропитанным ладаном и сыростью. Половицы скрипели, как кости, тени идолов шевелились, подслушивая.