Оставалась только я. Одна. Без права на выходные, без права на отдых, без права на личное пространство. Я засыпала и просыпалась с ощущением, что моё тело уже не принадлежит мне. Что я не существую отдельно от него.
Иногда мне казалось, что я на грани. Я сидела в темноте, когда он наконец засыпал, и думала: «А вдруг я не выдержу? Вдруг я сломаюсь?» Но стоило мне услышать, его плач, я понимала: я не могу его подвести. Я его якорь, его единственное спокойное место в этом бурном, шумном, хаотичном мире.
И знаете что? Несмотря на усталость, несмотря на изнеможение, я всё равно не променяю эту роль ни на что в мире. Потому что, когда он прижимается ко мне, когда его бешеное, скачущие по комнате тело вдруг замирает рядом со мной, когда он смотрит мне в глаза с абсолютным доверием – я знаю, что для него я – целая Вселенная. В эти моменты я понимала, что ради этого я выдержала бы всё.
Когда в твоей жизни случается испытание, ты ждёшь, что близкие будут рядом. Ты надеешься, что друзья поддержат. Ты веришь, что родные поймут. Но реальность оказалась другой. Сначала я просто перестала видеться с друзьями. Не потому, что не хотела, а потому что не могла. У меня не было времени на встречи. У меня не было тем для разговоров, кроме одной – моей борьбы за сына. Моей правды никто не слышал, а лгать и притворяться, что все хорошо у меня просто не было ни сил, ни желания.
Я не могла обсуждать шопинг, сериалы или путешествия, когда моя жизнь превратилась в круговорот врачей, занятий и бессонных ночей. Постепенно звонки и сообщения стали реже. А потом прекратились вовсе. Но тяжелее всего было с родными. Я видела непонимание в их глазах. Я слышала фразы:
– «Да он просто такой, что ты придумываешь?»
– «Всё само пройдёт!»
– «Ты всё преувеличиваешь!»
Мне хотелось кричать, но меня не слышали. Я чувствовала себя одинокой против всего мира. В какой-то момент я перестала ждать поддержки. Я приняла одиночество как часть пути. Я перестала оправдываться за то, что стала другой. Я перестала держаться за тех, кто уже отпустил меня. И в этой тишине и пустоте я находила новую силу. Я поняла: не всем суждено пройти со мной этот путь. Но главное – я иду дальше.
Я долго держалась. Держалась, потому что должна. Потому что мой сын не может иначе, потому что у него нет другого выбора, кроме как быть таким, каким он есть. А у меня есть – но какой? Я привыкла к его бесконечному движению, к истерикам. Я уже не удивлялась, когда он забирался мне на спину, когда я просто пыталась приготовить еду. Я даже научилась не вздрагивать, когда он неожиданно бил меня ногами – не из злости, а потому что внутри него буря, которую он не может контролировать. Я привыкла… или так мне казалось. Но усталость накапливается, как яд, медленно отравляя всё внутри.