– Мама, подожди, послушай. Я сам. Это я сам заявление подал, добровольцем пойти.
Наталья Николаевна округлила глаза и молча замерла.
Саша продолжал – Ты пойми, все мы комсомольцы, все идут, все заявление подали, я же не мог отказаться, ребята бы не поняли, я вообще в летное училище подал, завтра уезжаю, сначала в областной военкомат повезут, там распределение, может и правда в летное отправят учиться, я же так хотел! – он старался говорить быстро, пока мать молчала, пораженная этим известием. В этот момент Саша даже не задумывался, понимает ли она вообще суть разговора. Ее молчание продолжалось еще несколько секунд, затем она начала осознавать смысл сказанного сыном. Она повалилась на стул, закрыла лицо руками и завыла, завыла так, как будто оплакивала сына уже мертвого. Саше стало не по себе. На кухню заскочила Таня, в растерянности она набросилась на брата, схватив его за рубашку своими маленькими ручонками, плача, и сквозь слезы спрашивая – Ты что маме сказал? Отвечай, ты что маме сказал?
У Саши тоже побежали слезы, он обнял сестру, прижал ее к себе, и ответил – Я тоже, Танюшка, на фронт ухожу, бате помогать, и Димке.
– Мама, Мама, не плачь, он бате поможет и вернется- Таня начала успокаивать мать, хотя сама еле держалась.
Они замолчали, наступила гнетущая тишина, затем Наталья Николаевна, подняв глаза на сына, сказала: – Ладно, так тому и быть, раз сам решил. – Это прозвучало сухо и строго, лицо ее при этом казалось сразу как-то постарело и потемнело – Сиди здесь, сейчас приду- Она вышла из кухни и вернувшись через несколько минут, протянула Саше раскрытую ладонь на которой лежал старый, потемневший от времени серебряный крестик.
– Деда твоего крест, отца моего, он с ним войну прошел и живым вернулся, и ты вернешься-
– Но мама- попытался возразить Саша.
– Наденешь и вернешься, ты понял меня. – в ее словах было все, и требование подчиниться беспрекословно и просьба, и надежда.
Саша понял, что сейчас нужно просто согласиться, спорить нет смысла. Он взял крест и внимательно разглядывая его, не чувствовал в себе ничего отвергающего или отталкивающего этот крест, даже напротив, было какое-то ощущение тепла и надежды. Мысли полетели одна за одной. – Неужели мой дед, всю войну с ним прошел, надеясь на него как на спасение.