Для меня было немного странно, что Денис не выглядит безутешным отцом, потерявшим двоих детей. И убитым горем вдовцом он не выглядел. С другой стороны, каждый человек переживает горе по‑своему, и, если в этот самый час, что мы сидим с ним, он не рвет на себе волосы, это не значит, что ему не больно.
Рождественский что‑то быстро записывал себе в блокнот, не переставая кивать на каждое отрывистое слово Елизарова. Мне было жарко, несмотря на открытое окно, удушливый запах пота вперемежку с алкоголем делал свое дело. Я ослабил узел галстука и скинул ботинки, чтобы дать ногам подышать.
Рождественский же сидел полностью упакованный и даже не покраснел.
– Как вы относитесь к обвиняемому?
– Вы имеете в виду этого чокнутого художника?
– Да.
– Мне на него глубоко похер. У меня случилось горе, но не он в этом виноват. Не знаю, где там глаза у следачки, но вы сами‑то его видели? Хиляк! Он бы не справился с моей Лизой… Она бы порвала его как мышь.
– Простите, что скажу это…
– Я знаю про сонную артерию, – кивнул Денис. – Я все знаю. Но Лиза бы никогда не подпустила к себе постороннего человека.
– То есть вы думаете, что это сделал кто‑то из ранее знакомых ей людей?
– Я сказал об этом следователю. Я думаю, ей стоит более внимательно присмотреться к тем людям, с которыми Лиза проводила большую часть времени. Ацтеки‑каннибалы, как общество, безобидные. Ну верят люди во что‑то. Ну восхищаются устоями и культурой… Что в этом такого? Но вот больных хватает везде. И я думаю, что искать следовало бы среди них. Но следачка уверена, что эта мышь серая и убила мою семью. Мне глубоко похер что она там себе думает, пусть это все решает суд. Я не судья. Бог им всем судья. Простите, наш разговор окончен, мне надо прилечь…
* * *
Если Роберт Смирнов и способен на убийство, то разве что мухи. Маленький, тщедушный, тощий как трость, сухой старичок сорока восьми лет. Нет, я знаю, что большинство мужчин в сорок восемь лет бодры и полны сил. Но этот человек, казалось, умирал.
Абсолютно потухший взгляд, никакого стремления к жизни, никакой воли. Кого может убить это само по себе убитое существо? Муху, да и только.
Рождественский знакомился с новыми материалами дела, а я сидел напротив Роберта и смотрел ему в глаза. Смирнов спал с открытыми глазами, не может человек так прямо смотреть, даже не моргая. Абсолютно отсутствующий взгляд, пустые глаза без каких‑либо эмоций.