– Скажите мне, что у вас есть предложить следствию? На основании ваших слов я подготовлю ходатайство.
– Я не могу открыть вам личность преступника, того человека, который убил всех этих людей, но я могу помочь его поймать.
– Есть еще тела?
– Я не знаю. Возможно. Он говорил, что умеет доставать трупы. Свежие трупы из морга, от которых либо отказались, либо откажутся. Такие тела хоронят в общей могиле, но в моргах можно их купить. Тело стоит пять тысяч рублей, оно никому не нужно, по нему никто не заплачет. Какая разница, кто его похоронит? Он говорил, что у него есть связи.
– Так он продавал вам трупы?
– Да. Поэтому я трогал их без страха. Я не думал, что этих людей убили ради меня. Я даже не подозревал об этом.
– Как вы можете помочь поймать его?
– Я назначу новую встречу.
– И он придет?
– Всегда приходил.
Меня мучил один вопрос, который, судя по всему, в голову Рождественскому не приходил. Я воспользовался паузой, пока Сергей Юрьевич делал записи в свой шикарный блокнот с золотым тиснением, и спросил:
– Когда мы приходили к вам в прошлый раз, вы сказали, что убийца на свободе и новая жертва уже выбрана. Вы еще сказали, что жертва станет частью произведения искусства. А сейчас вы говорите, что покупали только трупы и не думали, что людей убивали для вас. Не сходится.
Роберт посмотрел на меня, словно пытался прострелить взглядом насквозь. Не на смерть, но насквозь.
– Когда я говорил о жертвах, конечно же, я имел в виду останки. То есть мертвые тела. Об убийствах я не говорил. Но я не могу ручаться за то, что он не похитил иных мыслей, в которых человеку нужна именно жертва, которая еще жива.
– Похитил мысли? Вы о чем вообще говорите? – спросил я.
Рождественский оторвался от своих записей.
– У меня шизофрения, этот диагноз поставлен давно, еще в девяносто восьмом году, когда мне было двадцать три года. Я бредил, у меня были галлюцинации. Мне было очень сложно справляться с этим всем, но я пытался. Видит бог: я пытался. Я исправно лечился, пил таблетки, лежал в клинике, проходил терапию. Я постоянно был в напряжении, боялся возвращения моих видений. Они были по‑настоящему ужасными. Вы понимаете, когда человеку здоровому рассказывают про галлюцинации, он думает, что это не так страшно, как больной о том кричит. Но мы кричим не просто так. У нас нет никаких галлюцинаций. Все это реально. Абсолютно реально…