Касаюсь пальцами жёсткой ткани и понимаю, что это пальто.
Меня тут же окутывает запах того, кому принадлежит вещь. Дорогой мужской аромат не кричит, а мягко намекает на то, что у его хозяина есть вкус.
И в груди что-то отзывается в ответ на трепетную заботу постороннего человека.
Боже, только бы мне не влюбиться в своего спасителя, ведь я даже ещё толком не знаю его!
– Пойдём в дом, уже поздно, тебе надо выспаться, а завтра мы обсудим детали нашего договора, – Алишер прогоняет прочь неожиданно окутавший меня флёр романтики.
Что ж, так даже лучше.
Договор, значит договор.
– Выбирай любую комнату, какая тебе нравится, – бросает Алишер небрежно, едва мы переступаем порог его дома.
Нельзя сказать, что в доме отца я жила бедно, нет. Деньги у папы водятся, но ни о какой роскоши и излишествах не идёт и речи.
Здесь же всё чересчур: мебель, ремонт, предметы интерьера.
Да одна только люстра под потолком в гостиной, наверное, стоит баснословных денег.
– Спасибо, – благодарю своего угрюмого спасителя.
Не то, чтобы я жду, что он распахнёт передо мной душу, но после моего согласия мужчина, будто закрылся. Теперь мне кажется, что он и вовсе разговаривал со мной лишь для того, чтобы уболтать поехать с ним.
Вот и сейчас, я благодарю Алишера, но в ответ – тишина.
Ладно, пусть.
Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, выбираю первую попавшуюся спальню. Уставшая и замёрзшая, укладываюсь на постель и не замечаю, как засыпаю.
Ночью мне становится жарко, похоже, поднимается температура, но плохо настолько, что даже нет сил подняться.
Когда я болела в детстве, за мной почти никто не ухаживал. Мамы не стало очень рано, я её едва помню, а у мачехи было полно своих забот. Нет, конечно, мать Юли уделяла мне внимание, но не так, как это делала бы родная мама.
А отцу до меня дела никогда не было. Ему ни до кого и ни до чего нет дела, кроме денег.
Именно поэтому я привыкла справляться сама, но сегодняшней ночью даже не нашла в себе силы, чтобы подняться и спуститься вниз за стаканом воды или поискать в доме жаропонижающее.
Утром просыпаюсь от головной боли. Ещё и горло дерёт так, что едва удаётся терпеть.
Надо спуститься вниз, всё-таки валяться в постели до обеда невежливо по отношению к хозяину дома.
От мыслей отвлекает стук в дверь.
Приятно, что Алишер не врывается без спроса, но очень скоро я понимаю, что это и не он вовсе.