Потому что, черт побери! Брент не Габби, и вся эта ситуация заставила его еще острее ощутить, что он должен положить конец своему безумному к ней влечению. Еще два таких дня – и он кого-нибудь прибьет. А если же поддаться своим желаниям и переступить через их дружеские отношения… он прекрасно знал, что тогда все точно полетит ко всем чертям.
Вчера они были в разъездах, и по плану им предстояло посетить дом престарелых. Флинну пришлось напоминать Бренту, чтобы тот переводил клиентам с языка жестов, когда Флинну приходилось задавать им вопросы. Брент также не привык прослушивать кишечник, легкие и сердце животных, поскольку Кейд сам занимался этим во время осмотра. Даже такие заурядные процедуры, как вакцинация и стрижка когтей, вызывали кучу сложностей. Брент не знал, где у Габби в сумке находятся вакцины и долго разыскивал все необходимое. В итоге вместо шести часов на работу ушло все девять.
И если бы Флинн сам не видел, как непросто Бренту, он подумал бы, что фельдшер нарочно все путает, чтобы его позлить.
Этим утром им было уже намного проще работать вместе, но все равно не настолько легко, как с Габби. Флинн догадывался, что прежде на многие мелочи просто не обращал внимания. Как она на автомате отвечала ему на языке жестов, как знала, когда нужно воспользоваться стетоскопом, чтобы прослушать животное, пока Флинн его прощупывал или отвлекал, – хорошо изучила всех клиентов и какие им стоит задавать вопросы.
Но прежде всего она отлично знала его. Могла легко интерпретировать все жесты, понимала, что ему нужно, и действовала без промедления. Она была незаменима. А ведь пока речь шла только об одной из сторон его жизни – работе.
Что же касалось личных переживаний, то эти сорок восемь часов без Габби стали для Флинна настоящим мучением. Он не позволил себе проведать ее после работы. Вместо этого весь вечер слонялся по дому, смотрел дурацкие телепередачи, сидел в Интернете и надеялся, что, если Габби понадобится помощь, она не постесняется и позвонит ему сама. Поэтому он к ней не поехал. Если он будет твердо следовать своему решению, то сможет держаться столь необходимых им обоим границ.
И опять же, возможно, это всего лишь его извращенная фантазия. Габби никогда прежде не проявляла к нему сексуального интереса. И если он свихнулся, это не означало, что и она тоже сошла с ума вместе с ним.