– Ну вот видишь, я не виновата! В любом случае тебе придется сперва помочь мне вступить в силу, – выдохнула я и снова опустилась на стул.
– Это я и пытаюсь сделать как можно более быстрым путем, – спокойно ответил Хмуря, что было на него совсем уж непохоже. Я тут возмущаюсь, машу руками, как крыльями, которых у меня нет, а он, имея крылья, сидит совершенно спокойно.
От его подозрительной невозмутимости на руках запрыгали мурашки, пощипывая кожу и устремляясь к загривку.
– Убивать я никого не буду, – добавила на всякий случай, сложив руки на груди, пытаясь унять быстро стучащее сердце.
– Ну и дура. Долго ли продержишься, когда на тебя ведется охота? – каркнул он, а затем вдруг повернул голову набок и замер.
Я же продолжала говорить, не замечая его странного поведения.
– Мне понятно, что ты хочешь провести инициацию быстрее, чтобы освободиться от моего общества. Но я не стану убивать. Не только потому, что не хочу быть черной ведьмой, но и просто потому, что убийство – это чудовищное преступление!!!
Ворон продолжал молчать, и тут я наконец заметила это. Словно он… прислушивался к чему-то.
– Не станешь убивать, говоришь… – повторил он, вдруг усмехнувшись так мрачно, что по позвоночнику прошлась липкая дрожь. – А если будут убивать тебя?
– Что? – не поняла я, громко сглотнув.
И в этот миг в дверь постучали.
Громко и сильно. Уверенно и властно, словно имели полное право ломиться в наш дом.
– Я говорю, что ты будешь делать, когда придут убивать тебя, Мартелла? – снова назвал он меня по имени, взглянув прямо в глаза.
Стук раздался вновь, сопровождаемый недовольным криком:
– Открывайте немедленно!
Я похолодела.
В голове мелькнула лишь одна мысль: что, если это Тайная канцелярия? Они узнали, что наследство Ирмабеллы перешло к одной из ее внучек-ведьм. И теперь они в курсе, что в доме живет колдунья, которую можно забрать и убить!
– Кто это, Хмуря? – выдохнула я в ужасе.
– А ты как думаешь? – усмехнулся ворон.
– Открывайте, а не то я выломаю дверь! – донеслось в этот момент оттуда.
– Добрый человек стал бы ломать дверь? – склонил голову набок мой злобный фамильяр. – Подумай, готова ли ты отдать свою жизнь или, может быть, лучше вместо этого забрать чужую? Которая будет тебе нужнее?
Признаться, впервые мысль об убийстве показалась мне здравой.