Однако, памятуя о словах Хмури, что, мол, сестрицы почти наверняка должны были перенять по наследству дар, я все же приняла решение согласиться на план Эйвина. Потому что, весьма вероятно, мои слова оказались бы не такой уж и ложью.
К счастью, обманывать вообще не пришлось!
Но Хмуре я, конечно, спасибо за это говорить не буду…
– В общем, его высочество пригласил меня на Королевский отбор, представляешь? – выдохнула я, показывая блестящий желтый перстень с короной внутри. – Он мне еще и денег пожаловал, и благородное звание! Я теперь дворянка!
– Это прекрасно! – воскликнул Эйвин, радуясь совершенно чистосердечно.
Это было так приятно… Когда кто-то по-настоящему переживает за тебя. А я чувствовала, что улыбка на лице парня самая настоящая.
– Однако хотелось бы заметить, что, судя по всему, ты и так дворянка, – проговорил он, заводя меня в дом и сразу на кухню. – Не знаю, почему при рождении тебе дали фамилию Довилье, фамилию твоей бабки. Ведь получается, если ты ее внучка и Ведьмономикон тебя признал, то ты на самом деле дочь давно отошедшего от дел Клермона Сирье, бывшего городского главы Вальтариума. Года три назад, говорят, он сильно заболел и был вынужден уйти с поста.
Я нахмурилась, слегка сжав зубы.
Говорить о родителях мне не нравилось. Каждый раз, когда в памяти всплывала информация, что кто-то из моих родственников жив, сердце больно колола мысль, что они меня просто бросили. Мазохисткой я не была, а потому просто старалась об этом не думать.
Ну бросили и бросили. Если я им не нужна, то и мне о них думать незачем…
А Эйвин тем временем продолжал, заставив меня сперва переодеться в домашнее платье, а затем усадив за стол. Волосы, на которых прочно застыла белая пудра, плохо поддавались какому-то воздействию, но после непродолжительных мучений мне удалось-таки убрать их в хвост.
«Потом разберусь с ними», – решила я, стараясь прислушаться к тому, о чем там говорил мой подмастерье.
– Так вот, если предположить, что ты и впрямь дочь Клермона, то статус благородства передался тебе и так, потому что гранд Сирье им обладал.
– А моя мать? – уточнила я, отвернувшись к окну и делая вид, что меня это мало интересует.
Однако сердце все же на миг сжалось.
– Ронна Сабрина Сирье, единственная дочь Ирмабеллы, умерла очень много лет назад, к сожалению. Говорят, недолго они с Клермоном успели пожить в браке, – скорбно проговорил Эйвин, словно это могло меня расстроить.