Он говорил ровно, без командного тона, – как архитектор, спрашивающий у каменщика сорт извести. Алиса ещё в детстве заметила: спокойный голос иногда страшнее крика, ведь крик можно проигнорировать, а спокойную просьбу – нет, она врезается и требует точности.
– Обычный набор, – ответила тихо. – Натуральный лак, пероксид, иногда сырое масло.
– Охра?
– Для заглушки. Светлого тона. Старее – не использую.
Волков прошёл к стеллажу, ощупал глазами банки с пигментом. Остановился на углу верхней полки, где стояла облупленная фарфоровая чашечка: внутри – комковатая сухая субстанция ржаво-красного. Алиса увидела, как он едва склонил голову.
Охра. Как на стене кабинета. Но такая охра не сыпучая – она липнет к перчаткам. Это старый порошок, давно протухший, тяжёлый, как сырая земля после дождя.
Он не взял чашку, лишь провёл пальцами над краем. Затем перевёл взгляд на тушку старого фонаря возле мольберта – лампа стояла выключенной, но край её оплавленной ручки блестел… будто на нём недавно расплавился парафин.
Алиса почувствовала, как внутри поднимается жгучая тревога: всё в комнате – каждый пятнышко клея, каждая занозина – может стать уликой.
Волков ещё минуту осматривал помещение, не задавая больше вопросов. В конце лёгкой паузы повернулся к ней, и на лице мелькнул почти неуловимый жест сочувствия – или предостережения.
– Когда закончите, спуститесь в библиотеку. Хочу показать одну книгу из отцовского собрания. Думаю, она вам знакома.
Он вышел, не дожидаясь ответа. Алиса осталась одна, но ощущение чужого взгляда не ушло.
Судя по часам с кукушкой – а они тикали с некоторым опозданием, – до условленной встречи оставалось пятнадцать минут. Она сменила холщовый передник на светло-стальной кардиган, пригладила волосы. Зачем? Не знаю, – прошептала про себя, остановилась в дверях и внезапно ощутила необъяснимую слабость, будто кровь стала слишком жидкой.
Спускаясь по лестнице, вспоминала, как отец устраивал в библиотеке маленькие спектакли. На полках, выстроенных в две яруса, не все книги были настоящими: часть стала тайниками для документов, часть – механическими дверцами к сейфам, часть – пустыми футлярами, за которыми хранились флаконы редких растворителей. Однажды он открыл перед ней «Фауста», а вместо страниц оттуда выскользнула записка с пятью цифрами – номер банковского сейфа. Алиса никогда не понимала, почему отец доверил ей эту тайну. Может, любил, когда его секреты смотрятся в чьи-то огромные детские глаза.