– Пикнешь – убью. Все понятно?
С этим парнем явно шутки плохи. Я кивнул, что понял его, и меня запихнули в машину. Несколько пар ног быстро вскочили следом, и машина тронулась.
Мы ехали очень долго. У меня затекли руки, казалось, что кисти вот‑вот отвалятся. Я хотел в туалет, но на мои просьбы остановить машину никто не реагировал.
– Мой отец найдет вас всех и посадит, – решил я действовать иначе и стал угрожать. – Вы не знаете, с кем связались. Я уверен, что он уже выслал группу захвата.
После этих слов машина остановилась. Я услышал нерусскую речь. Человек что‑то обсуждал по телефону. Я постарался напрячь слух. Неужели они напугались и отпустят меня? И тогда я решил добавить масла в огонь:
– Если вы меня отпустите, я попрошу отца отпустить вас. Передайте Маруфу, что мы обо всем договоримся. Я отдам деньги…
– Заткнись, – прервали меня, не дав договорить.
Голос был жестким и холодным. Я решил не сдавать позиций: контакт – ведь это уже очень хорошо! И попытался снова начать диалог:
– Хорошо, но подумайте, лучше все решить сейчас, пока еще вас не успели всех повязать.
Мне было жутко страшно. Еще чуть‑чуть – и в штаны вырвется еще одна позорная струйка. Кто знает этих исполнителей? Какие у них приказы?
В ответ – тишина.
Захрустел гравий, к нам подъехала машина. Меня подняли и вывели из машины. Ноги заплетались, но я был рад, что мне позволили их размять. И похоже, сейчас все закончится. Скорее всего, это полицейская машина, отец уже нашел меня! Через секунду с головы сорвали мешок. В глаза ударил яркий свет от фар. Я зажмурился и глубоко вздохнул. Боже, как чудесен запах январского леса! После провонявшего бензином и машинным маслом коврика на полу «Газели» чистый лесной воздух опьянял. Я оглянулся – мы стояли на шоссе перед машиной, в которой ехали. По обочинам – деревья с мягкими снежными подушками на плечах. Рядом стоял черный джип. Точно такой же у Маруфа. Это точно он, сукин сын! За руки меня держал тот самый мужик, что показывал пистолет, а рядом с ним курили его приятели. Но они не были похожи на выходцев из Персии. Скорее на цыган в тяжелых тулупах и шапках‑ушанках.
Дверь джипа открылась, и оттуда вывалился толстый мужик в овечьей дубленке нараспашку; голова была без шапки, в мясистом ухе – маленькая сережка‑колечко. Он миролюбиво посмотрел на меня, захлопнул дверцу джипа и подошел, разгоняя мерзлый гравий на обочине дороги темно‑синими мокасинами.