– Да, договорились.
– Только я вас сфотографирую – так, на всякий случай, да и объяснять будет удобнее.
– Щелкайте.
Парень меня сфотал, позвал Рича, который неторопливо встал и последовал за хозяином в подъезд.
Я клянусь, что перед тем, как зайти в подъезд, пес повернулся ко мне и улыбнулся!
Вернулся парень довольно быстро, без Рича. Сообщил, что Катя дома, но попросила ее не беспокоить.
– Я не хочу залезать в ваши разборки, – сказал он мне, – но по‑человечески прошу вас уйти. Я сделал все, что мог, вошел в ваше положение и очень прошу не усложнять мне жизнь всей этой драмой.
– Я понял вас, спасибо за помощь. У вас очень красивый пес.
– Я знаю, спасибо, – улыбнулся он мне и пожал протянутую руку. – Всего доброго!
Удивительно, но злости не было. Только недоумение и даже какое‑то успокоение. Если бы Кате было плохо или ей нужна помощь, то теперь она знает, что я рядом. Знает, что я ее не бросил, знает, что может позвонить – и я примчусь. Знает, что мне известно, где она живет.
Впервые спустя три недели с нашей последней встречи я возвращался домой с чуть ослабленным узлом в сердце. И, наверное, даже смогу нормально поспать.
Очень жаль, что в тот день идея еще не нашла свое физическое воплощение. Потому что если бы я начал обращать время вспять прямо у ее подъезда, под царственным взглядом Рича, я, может быть, успел бы предотвратить стремительно надвигающуюся беду.
Но время фатально летело вперед, не останавливаясь ни на секунду.
Катин отец умер, когда мы были в десятом классе. Сразу же после его смерти мама Кати уехала в Италию и вышла замуж. В Москве у Кати не осталось никого. Сначала мы переживали, что ее отдадут в детский дом, но мама все устроила – новый муж был неплохо обеспечен, и родительница приезжала довольно часто, чтобы примелькаться у соседей и быть на связи со школой. Так или иначе, тот факт, что Катя живет одна, никого не напрягал. И Катю, к слову, отъезд матери тоже не волновал: она восприняла все спокойно, словно это нормальное течение жизни, каким оно должно быть у всех.
Многие ночи в те годы мы провели у Кати дома – иногда учились, иногда оттягивались с друзьями. Уже сейчас я понимаю, что это была потенциально опасная ситуация, когда группа подростков могла натворить что угодно, тем более что чаще частого мы были пьяны, и друзья были в основном одноразовыми, которые после одной ночи никогда больше не возвращались. Откровенно говоря, друзей у нас (кроме друг друга) было мало, а постоянных – совсем ничего. В институтское время Катя жила в общаге, желая полностью погрузиться в учебный процесс и студенческую жизнь, а квартиру сдавала. И, видимо, так обратно и не въехала.