С третьим женихом Машка на Гоа познакомилась. А что – сын взрослый уже, три года исполнилось, бабушка его обожает, оставить есть на кого, можно и отдохнуть – и от работы, и от суматошной московской жизни. Купила путевку и полетела. А там, на Гоа, только она в гостиницу заселилась, в бар на берегу океана пришла – сразу этого парня приметила. Его трудно было не заметить – высокий статный блондин, красивое тату на руке и глаза с поволокой. Дымчатые такие глаза. Он на берегу сидел, медитировал, а в баре ромом угощался. Машка к нему сама подошла, познакомилась и они так две недели и просидели, глядя на океан. С перерывами, конечно, на ром, анашу и все остальное. Жених ей и про лоскутное одеяло индийских снов рассказывал, и про мандалу, и про випассану, и дышать ее верхней губой научил, и «Бхавату, Сабба, Мангалам» говорить заставлял, это вместо тоста у него было, и про мудрость недвойственности шри объяснял, пока не засыпал пьяный и обкуренный. Машка уже начала догадываться, откуда у него такие дымчатые глаза, а потом ей его знакомые все рассказали. Жених этот, оказывается, что б на океан смотреть и травку спокойно курить, квартиру в Москве сдает родительскую, а самих родителей в дом престарелых сдал – мешались они ему. Родители и умерли там, в доме престарелых, он даже на похороны не летал. Торчал здесь, как пальма, созерцал чего-то. Ему ж главное, что б было кому про сущность Ваджрасаттвы втюхать, курнуть и рома на халяву выпить, а все остальное это ненужные вибрации. Улетела Машка на следующее утро, хоть он и предлагал оставаться, визу продлевать, семью создавать и бизнес совместный начинать, наших туристов на всякие «медитации прозрения» разводить. Говорил, что о детях мечтает… А Машка весь полет до Москвы проплакала. Не из-за жениха этого растительного, нет – родителей его жалко было, хоть она их и не видела ни разу. Она даже могилки их потом разыскала и хоть немного в порядок привела, цветочки посадила…
Потом женихов долго не появлялось, не до них Машке было – сын, работа, закрутилось все как-то. Ну а через год возник в ее жизни очередной возлюбленный – моложе Машки, из Питера, то ли поэт, то ли музыкант, то ли художник, сразу не разберешь. С тонкой и ранимой душой был мальчик, дождь слушал, Монтеня читал, любил Машке вещи в Париже выбирать, но… Изменил он Машке. С Эльзой Тихоновной, профессоршей, меценатшей и большим ценителем прекрасного. Очень большим. Машку, как увидела этого бегемота в розовых кружевных лоскутках из ее постели вынырнувшего, чуть не стошнило. Апотом она смеяться начала, и все время, пока эта парочка вещи собирала, смеялась. А вещи они часа два собирали, даже некоторые Машкины прихватили, оценили, как прекрасное, деньги Машка и пересчитывать не стала, и так понятно.