– Знаете, – нарушил молчание мистер Санни, – я достаточно высок, чтобы оценить непродуманность конструкции. Вам нужен люк, чтобы во время ливня выпускать зонт.
– Гм.
– Сосиски в тесте? – От того, как спутница остановилась, его нутро похолодело. Он вслушался. Приник к коробке. – Мисс Шерил, вы плачете!
– Вы не понимаете, что творите.
– А я говорю, не смейте не плакать. Я играю человека в футляре. Но в нем и ваша Варенька. Ее дурацкий смех – тоже футляр. Понимаете? Ее глупые песенки – ваша коробка. Не дурочка, не-ет! Она несчастна, как и вы. Она потеряна и растоптана. Странная любовь и позор… Это будет шедевр, мисс Шерил. Я не прошу верить в то, что вы и так знаете. Я не прошу выходить из футляра. Напротив! Оставайтесь в нем. Так и должно быть. Слышите?!
– Вы жестоки.
– Да, черт побери! Или нет? Совсем запутался. Говорю вот, а сам думаю, как бы чего не вышло. Но я знаю вашу боль, потому предложение мое может показаться непристойным.
Барышня в коробке шумно высморкалась. Было слышно, как задумчиво она скребет ноготком стенку.
– Говорите, мистер Санни.
– Что слова? Прислушайтесь к себе. Сделайте, как надо. Сыграйте без коробки, но оставаясь в ней. Потом гори все синим пламенем. Можете запаковаться обратно, хоть до старости. Только будет иначе. Обещаю, вы снова сможете наслаждаться сосисками в тесте. Клянусь, – прошептал он и незаметно погладил короб.
* * *
Пышная дама смахнула платком слезу, впилась в спинку переднего кресла так, что оно скрипнуло, и завизжала:
– Браво!
Здание театра как бы приосело, охнуло, забухало изнутри, угрожая осыпаться: «Бис! Брависсимо!» Потом потребовали режиссера. Потом на сцену выходили все: гримеры, работники сцены, бутафоры… Люди знали – премьера последняя. Зрители несли тех, кто их радовал все эти годы, на руках к выходу.
Прощай, «Риц»!
Когда огни рампы погасли, а на ступени храма Мельпомены ступила коробка из-под холодильника высотой всего-то в пять целых и три десятых фута, зрители и зеваки почтительно расступились. Когда следом появился короб высотой в целых шесть с половиной футов, стало столь тихо, что мисс Шерил обернулась.
– Мистер Санни, – заметила она с достоинством примы, – я ценю умение и упорство, с каким вы вызнавали мою историю, с каким жестоким мастерством заставили выйти на сцену беззащитной. Но несчастного мистера Бокса больше нет, а вы… не имеете права!!!