Как не счесть в хорватской Адриатике всех островов, предполагают, что не менее двух тысяч, так не счесть и крошечных сёл в Загорье.
Особняки и виллы владельцев, приезжающих для короткого отдыха в местность, которую считают анатомическими лёгкими Хорватии, здесь давно прозвали «викендами» – тенденция к западному воскресному отдыху.
Но Цветлин остался тем селом, где каждый дом – это единственный дом хорвата, живущего на земле прадеда, деда и отца.
У цветлинцев никогда не было собственных дворцов и вилл, правда, когда-то низкие бедные деревянные домишки превратились в крепкие особняки с архитектурой, характерной для современного мира, – мансарды, балконы, парадные входы.
Главное в Цветлине совсем не то, что в нём всего-то двадцать пять дворов, есть в горах сёла и поменьше. А то, что подраставшие здесь мужчины относились к женитьбе с явным предубеждением, и потому на ту пору, с которой всё началось, в Цветлине насчитывалось пятнадцать домов неженатых мужчин самых разных возрастов, и тенденция не ослабевала.
Похоже, что это и есть то самое эхо проигрыша графини, спустившей внутреннее достоинство тракошчанцев в каньон, которые встречаются в этих горах.
Если бы не столь известная причина, можно было бы предполагать чьё-то грозное проклятье, павшее на всех.
Те из цветлинцев, которые всё же женились, ясно осознавали, что принимают на себя эту миссию только для продолжения цветлинского человеческого рода.
Остальные давали непонятно кому обет безбрачия. Постепенно могло создаться впечатление, что эти цветлинцы – аскетическая порода людей и беспорочная.
Единственно, что могло противоречить такому утверждению, – цветлинцы пили крепкие напитки не хуже всех других, дома с друзьями или в баре, который называется здесь «гостильница».
По селу шла единственная дорога, очень извилистая, имевшая разную высоту над уровнем моря, вокруг которой и стояли все дома. В конце этой дороги, окончательно взмывавшей ввысь, стоял дом одинокого Штефана.
Чтобы отстроить себе новый дом на родительском участке, Штефан свободно ездил в разные страны во времена единой Югославии, работал в Италии, Ливии, Австрии и Швейцарии, со всеми дружил, при этом ухитрялся общаться с каждым на его же языке.