Были же эти братцы за место посыльных у Филки. Передавали они какие-то бумажки странным воякам далеко за пределами поселения, в одном и том же месте. Кто это такие, он точно не знал, но подозревал что субры.
– И как ты жить то собрался с этим, псина! – рассердился Хоревой. – Ты же своих предал, тварь ты никчёмная! И ради чего?!
И тут наш пленник выпрямил плечи и немного осмелевшим голосом толкнул высокопарную речь про то что это всё было задумано не против горячо любимого поселения. Всё ради мести одному ооочень плохому человеку, который не имеет права жить на этом свете. В общем про меня он говорил. И явно кого-то пародировал. Ну никогда я не поверю, что такие слова родились у такого тугодума. А пока я иронично смотрел на умалишённого, выяснилось, что вся это троица, родня того самого помощника травника, что погиб при экспедиции, возглавляемой мною в лес за рекой Великой. А именно троюродными братьями они были тому несчастному. И они полны решимости покарать меня за смерть их горячо любимого усопшего. Вот только в чём там заключается моя вина, повествующий так и не сказал.
«Вот тебе и сюрприз Матвей. Не верил, что с этой стороны могут быть проблемы, а они вот. Появились. Хотя это даже не родители и не родные братья с сёстрами. Те даже словом никак не обвинили меня, расспрашивал я, на всякий случай. А эти трое куда полезли то? Даже люди Кроста присматривают именно за прямыми родственниками. Никто не ожидал, что отдалённые ветви будут мутить воду», – рассуждал про себя я.
– Ой ли, – скептически хмыкнул я после очередного заверения о праведности их мести, – ну признайся же, это не твои слова. Ну в чём моя вина там была? Даже собрание выборных не закинулось против меня. А ты считаешь, что умнее их? Что ты за человек то такой? Я же просил, только правду мне говорить. А ты мне тут, что вещаешь? Так что извини, сам виноват, я тебя непутёвого предупреждал.
Демонстративно раскачивая топор, я направился в его сторону. Всем своим видом показывая, как мне жаль тугодума.
– Не стоит господин Матвей, – придержал меня Хоревой, а я нахмурился. Это он что ли поверил в бредни, которые излагал нам этот хмырь и теперь кинулся защищать убогого? На всякий случай я приготовился к худшему, – не стоит тебе самому пачкать об ничтожество руки. Кровище то будет много.