ОЛОГА
Страстность – мое фамильное свойство. В свое время каждая портовая девка, каждая, прости господи, шлюха уверяла меня, что я – непревзойденный любовник. Я всегда прислушивался к мнению этих созданий, ведь они обладают, в общем-то, огромным опытом. Напротив, моя супруга, как ни крути, слишком глупа, чтобы угадать мои запросы. С ее стороны – никакого внимания, никакой отдачи. Ни даже страха. Я ее штурмую, а она, если уж говорить по чести, засыпает. До того глупа. Кастильос протягивает ему рыбу, он угощается. Благодарю, Кастильос, благодарю.
ЭРАЗО
Либеральный человек шагает в ногу со своим временем. Лично я – за Хуареса. Хуарес – это порядочность властей, неподкупность судей, сотрудничество с Соединенными Штатами. К несчастью, мои горнорабочие тоже за Хуареса. Это расшатывает мою позицию. Время не стоит на месте. Идти в ногу со своим временем значит опережать сегодняшний день. Я делаю выводы. Говорю себе: война идет не с президентом, он человек справедливый; война идет не с республиканской конституцией, ибо это – выдающаяся конституция, возможно, не менее просвещенная, чем северо-американская. Война идет, как во времена Кортеса, с аборигенами. Следовательно, я борюсь с Хуаресом, за которого я борюсь.
ОЛОГА
Должен же я как-то обходиться, вот и сплю со служанкой.
КАСТИЛЬОС
Целых три дня на сушеной буйволятине, господа. И вдруг это чудесное избавление благодаря рыбе. Этого сорта я не нашел ни в одной поваренной книге, а вкус у него отменный, лучше многих других. Даже если принять во внимание мои кулинарные таланты, – что имеется в моем распоряжении? Некоторые травки, которые, правда, нужно знать. И больше ничего. Нет, нет, все складывается, как в легенде. Темный подвал и первоклассная съедобная рыба, спасибо Святой Деве.
ЭРАЗО
Война ведется против единственного врага – индейца. Пока мы не поймем этого, мы войну не выиграем. Индеец – совершенно иной человек. С индейцем нельзя вступать в переговоры. Наше военное дело, наш боевой опыт, наши понятия о чести – чисто европейские. Они основаны на предпосылке, что солдат противника, при всей враждебности, должен вести себя по-рыцарски. Для индейца это ничего не значит. Так дело не пойдет. Император Максимилиан – европеец. Где ему понять индейца. Единственный из наших, кто понял индейца, – тот французский полковник Дюпен, которого вы называете мясником.