– И как же её звали? – спросил доктор, и в его голосе впервые дрогнула профессиональная отстранённость.
Рустам поднял голову. В его – тех самых, что минуту назад были пустыми глазах, вдруг вспыхнуло что-то живое.
– Её звали Милана, – прошептал он, и улыбнулся. Не той безумной гримасой, что была раньше, а по-настоящему – уголки губ дрогнули, в глазах отразилось что-то тёплое, давно забытое.
И он продолжил:
– Она была прекрасным человеком. Я ведь любил её. Когда мне говорили о чьих-то глазах, об их красоте, у меня возникал вопрос: «Что в них такого?». Может свет, а может быть длина ресниц. Что же в них есть? До тех пор пока не встретил Милану. Не мог понять чувства тех, кто с восхищением говорил о каждом движении любимой. О её голосе, глазах. Но Милана её глаза притягивали к себе словно магнитом, так получалось, что не находил в себе силы отвернуться от неё. Её руки были нежны, взгляд резкий, как удар хлыста, походка смелая, но в то же время грациозная. Она смотрела, не сводя глаз, движения её были такими плавными, что было незаметно, как она приближалась, словно вышедшая на охоту тигрица. Эта девушка сводила меня с ума. Но чем же? Одними этими магнетическими глазами? Нет. Своим характером? Нет. Нет. Своим благородством? Может быть гордостью, смелостью. Чем же ещё, не слишком ли много достоинств, для детдомовской девочки?
– Ты не хочешь мне всё рассказать? – спросил доктор.
Рустам замешкался:
– Я только знаю что она из детского дома.
И голос его стал чуть тише, словно он боялся, что само воспоминание может рассыпаться от громких слов.
– Её забрали, – ещё тише произнёс Рустам.
Доктор Харви перестал писать. Его карандаш замер над бумагой, оставляя маленькую чёрную точку.
– Кто же? – удивленно спросил он.
Рустам усмехнулся, но в глазах у него не было веселья.
– Уголовник, он приезжал к своей невесте, которая работала в детдоме. Милану там обижали ребята, а он заступился. Не раз. Потом…взял её с собой.
Кабинет доктора Харви снова погрузился в тишину. Рустам откинулся в кресле, его пальцы разжались, но глаза по-прежнему смотрели куда-то сквозь стены – в прошлое, где он был другим человеком.
– Вы бы видели мою жизнь тогда, доктор, – его голос стал ровнее, но в нём зазвучала горькая ирония.
– Рустам Каримов, наследник династии юристов, золотой мальчик московской элиты. Отец – знаменитый, успешный юрист. А я? Я не стал юристом. Я превзошёл их.