Квартира её была уютно обставлена, а кровать представляла собой скорее траходром, чем место для отдыха. На стенах были откровенные картины, красное шёлковое постельное бельё и жалюзи – опущены, но едва приоткрытые, чтобы закатное солнце подсветило комнату.
Роман задумался – на что она живёт, и этот вопрос быстро привёл к вполне однозначному ответу: «за счёт меня и таких, как я». Его это остудило. Не станет ли такая женщина потом портить ему кровь и вертеть, как куклой? Будут ли истории, типа: «если не приедешь ко мне сейчас же, я заявлюсь к тебе на работу и устрою сцену; если ты не бросишь жену, я отправлю ей наше с тобой видео, которое втайне сняла на скрытую камеру». Но Кристина была очень куртуазна и при этом настойчива в желании получить конечный результат. Роман не нашёл сил отказаться и просто взял её, а она покорно отдалась.
Он сделал это трижды – с перерывами в полчаса и они после второго раза вместе приняли ванну, но такого Роман никогда не выдавал в своей жизни. Не то, чтобы Аня в лучшие времена не внушала ему подобного желания, скорее дело было в сроке воздержания. Из-за этого ему хотелось грубого секса – тупого, бессмысленного, развратного и долгого, не преследующего никаких целей размножения или удовлетворения желаний партнёра. Элементарное действие ради самого действия.
Роман был выжат, как лимон, а вот Кристина, казалось, только как следует разогрелась.
«Ей бы в порно сниматься», подумал он. А потом пришла и другая мысль: «А может она уже».
Они поговорили за заказом из ресторана, который принесли на дом. Оплатил его Роман. После такого марафона у него не особо работал мозг, да и выпитый за ужином алкоголь развязал язык. Он начал рассказывать про Аню и потерянных детей, про её депрессию.
Вернувшись домой, Роман начал проклинать себя за этот разговор, потому что он словно бы оправдывался перед собой, перед Кристиной и перед Аней. А оправдываться он ненавидел – для него это было самым явным признаком слабости.
Однако Кристина отнеслась к его рассказу более, чем равнодушно. После секса она изменилась – в постели подчинялась, была покорна, удовлетворяла его, как только могла. Будто ей был больше важен его процесс, чем её. А вот в разговоре тет-а-тет была холодной и жёсткой. Глаза её стреляли сарказмом, на лице читалось наплевательство. Она всех ставила ниже себя. Всё как по Фрейду: в жизни жёсткая и властная; в сексе мягкая и податливая. В разговоре про не рождённых детей она даже заявила: «Видно, она просто не способна на это». Не предположила, а именно сделала вывод – словно из них двоих она была дипломированным врачом. В простой жизни Кристина была – оторви и брось.