Дорога была ужасной – долгой, тяжелой, переносилась с надрывом.
Иногда повозку приходилось останавливать, чтобы либо вытащить колеса из ямы или слишком глубокой колеи, либо что-то сделать с осью, чтобы она выправилась. В эти минуты девушки вылезали из-под навеса, ёжились, стоя на холодном ветру, но затем они снова залезали под парусину к мешкам, сундукам и коробкам, правда, только после того, как Лоттон и Рубис, длиннорукий кучер с ёжиком черных волос и несоразмерно большой по отношению к его голове челюстью, вытаскивали телегу на дорогу.
Дактеан лишь контролировал ситуацию, он ехал на своей лошади позади повозки, поглядывая за тем, чтобы девушки никуда ненароком не ускользнули. Агате же то и дело чудилось, что где-то совсем близко она слышит многочисленные голоса, сменяющиеся криками и лязгом оружия, что кто-то кричит, зовёт её по имени. Конечно, на самом деле ничего подобного не происходило, и даже чудившийся служанке огонь факелов, мелькающих из-за колышущегося навеса, был лишь плодом её воображения.
Девушка всё быстрее проваливалась в мучительно-беспокойный сон.
***
Повозку сильно тряхнуло при въезде на очередную колею, и это заставило Агату очнуться. Сощурив глаза, служанка судорожно втянула в себя воздух. Первое, что она почувствовала, был зверский холод, второе – слабость, даже бессилие.
Телегу шатало, плотная ткань навеса сильно продувалась. Найдя в себе силы, Агата приподнялась на месте, после, усевшись возле двух пыльных мешков с чем-то тяжёлым внутри, замерзшими пальцами коснулась своих губ. Хотелось пить до жжения в горле. А ещё есть и по-прежнему спать, но нельзя. Девушка обхватила руками свои худенькие плечики, приходить в себя было тяжело.
Ощущение после сна было странным. Голова была слишком тяжелой, кружилась, всё тело ломило, а конечности едва двигались. Должно быть, Дактеан дал своим пленницам сонное зелье, не иначе. Служанка попыталась найти взглядом воспитанниц леди Осткард. Обе сестры по-прежнему ютились в самом дальнем уголке телеги, спрятавшись за дубовым сундуком и стопкой стянутых канатом подушек. Лиза спала, опустив голову себе на грудь. Её светло-рыжие волосы были сильно всклокочены, слиплись от грязи. Розовое платье, украшенное нежной рюшей, перепачкано в грязи и разодрано в нескольких местах, точно так же, как и светлое одеяние Анны, прикорнувшей на плече у сестры и то и дело нервно вздрагивающей в беспокойном забытьи.