Лениво мелькнувший вопрос о том, как именно король Ренери мог догадаться о ее происхождении, проплыл мимо, но у Агаты не было сил ждать, пока разумный вывод созреет в голове. У неё не было сил, а у короля, она полагала, терпения.
– Да, Ваше Величество. Я родилась в Нортоне, моя мать была северянкой.
– А отец?
– Лишь наполовину.
Рене кивнул, не собираясь вдаваться в расспросы о семье девчонки. Сейчас ему не было до этого никакого дела. Тем более что ничего удивительного и ничего плохого в том, что Агата была северянкой, не было. Для владений лорда Осткарда наличие северян среди его людей не было специфической чертой. Земля Осткардов, находящая на стыке двух держав, долгие годы занимала нейтральную сторону – имела жизнь вассала на территории Атернии, но абсолютной всегда признавала лишь власть короля Нортона. Таким образом, земля Осткардов всегда была надежной стеной между двумя державами. По крайней мере так было до тех пор, пока лорд Август Осткард не женился на сестре Сиэлька Изабелле и не сошел с ума.
– Ты давно служишь у Осткардов?
– Да, Ваше Величество. Практически всю свою сознательную жизнь.
– И леди Осткард что, всем своим слугам остригла волосы?
– Нет, Ваше Величество… – Агата почувствовала, как заливается краской. Ну и вид у неё, должно быть, сейчас. Даже представить страшно, как плохо она выглядела. – Только меня.
– Почему?
Ренери чуть нахмурился и, уныло поджав губы, посмотрел на кубок из серебра, что стоял перед ним на круглом столике. Вино уже давным-давно было выпито. А жаль.
Некоторое время Агата молчала, растерянно кусала губы, теребила рукав своего грязного платья. Жесткая ткань то и дело выскальзывала из ослабших пальцев, почти царапалась. В один момент натиск усталости, так стремительно отверженный первыми минутами отдыха, вдруг начал сменяться настырной сонливостью. А ведь всё вокруг и правда было похоже на сон. И это сладкое тепло огня, потрескивающего в камине, и глубокая легкость, медленно, даже болезненно расползающаяся по телу, и всё-всё вокруг…
– Потому что я пела в саду, – наконец ответила девушка. – Они… леди Осткард и её воспитанницы ненавидят, когда я пою. Я всегда старалась, чтобы они ничего не слышали, но в последний раз, когда пела, не заметила, как они вернулись с прогулки.
– И кто же приказал отрезать тебе волосы за это? – удивленно спросил Рене, плохо скрывая всколыхнувшуюся ярость. – Изабелла Осткард?