Элизабет глубоко вздохнула, отчаянно пытаясь усмирить бешено колотящееся сердце. Сопротивление казалось бессмысленным. Эти люди были сильнее, и у нее не было ни единого шанса вырваться из их железных объятий. Но глубоко внутри, под слоем страха, клокотала ярость, готовая вырваться наружу и смести все на своем пути.
– Что вам нужно от меня? – прошипела она сквозь стиснутые зубы, стараясь, насколько возможно, сохранить видимость спокойствия.
Один из громил презрительно усмехнулся, его жесткие черты лица исказила усмешка, исполненная презрения.
– Не твое дело, девчонка. Барон знает, чего хочет, – его голос был грубым и лишенным каких-либо эмоций, словно он разговаривал с неодушевленным предметом.
Игнорируя ее протесты, они грубо поволокли ее из ветхой хижины, словно она была всего лишь безвольным объектом. Элизабет бросила последний взгляд на свое жалкое жилище, осознавая, что, возможно, видит его в последний раз. В ее глазах на мгновение блеснули слезы, но она мгновенно подавила их, не желая показывать свою слабость. Слабость – это смерть в этом жестоком мире.
На улице ее уже ожидала закрытая карета, запряженная вороными лошадьми, чьи глаза, казалось, были лишены всякого сочувствия. Громилы бесцеремонно затолкали ее внутрь, и дверь с грохотом захлопнулась, отрезая ее от мира. Карета тронулась с места, увозя ее в неизвестность.
Через некоторое время карета остановилась, оборвав ее тревожные размышления. Дверь распахнулась, и один из громил велел ей выходить, его голос был резок и нетерпелив. Элизабет, преодолевая страх, вышла из кареты и огляделась. Они находились во внутреннем дворе огромного, мрачного особняка, чьи стены словно впитали в себя страх и тайны. По гербу, высеченному на кованых воротах, она узнала, что это владения барона фон Крауса.
Ее повели через темные коридоры, мимо безмолвных слуг, в просторную гостиную. В кресле у камина сидел сам барон, высокий мужчина с холодными серыми глазами и тонкими губами.
– Итак, Элизабет, – произнес он, его голос был как лед. – Ты знаешь, зачем тебя сюда привели?
– Нет, милорд, – ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо, хотя сердце отчаянно колотилось в груди. – Не знаю.
Барон фон Краус усмехнулся, его тонкие губы скривились в подобии улыбки, которая больше походила на оскал хищника. Он явно наслаждался ее замешательством, чувствовал власть над ней.