Но в перерыв, будто дьявол щекочет мне босые пятки и толкает в спину. На негнущихся ногах-ходулях вваливаюсь в ближайшую БулоШную. Так и написано на вывеске через «Ш».
– Кофе, кофе, пожалуйста.
Знаю, что воскресну из ледяного небытия с первым глотком. Эта горечь, и эта затаенная сладость, бодрящая чернота водоворота. Мой омут, мое спасение. Запах кофе запутывается в моих волосах. Бариста уже ставит стаканчик под краник кофемашины, вот-вот нажмет кнопку.
Спасайся!
– Нет, нет! – кричу я. – Передумала. Не надо кофе! Я передумала! Дайте мне две булочки, а кофе не надо.
Пакет с булочками я забываю на столике возле двери. И я бегу обратно в подвал. Скорее, скорей, пока не случилось несчастье. Но ведь не случится, не должно, я лишь вдохнула запах, но ничего не пила.
***
Мои отношения с кофе начались с семейной легенды. Про «ту самую» кофейню рассказывал отец. Выходило, что это сказочное место. Он встретил там маму. Подсел за столик к девушке с грустным смайликом на свитере. Через пять минут она улыбалась, и даже смайл на свитере сложился в складочку, будто сменил грусть на тихую радость.
Он рассказывал, что кофе там подают такой крепости, что после него оживает сердце, и ты в первый раз в жизни, слышишь, как оно барабанит по ребрам – очнись, хватит спать! Не выпить стакан холодной родниковой воды после чайника кофе – преступление. Так и будет сердце бить в барабан, пока не оглохнешь. И да, кофе там заваривают в белых фарфоровых чайниках с поперечными линиями, короткими, длинными, проведенными черной тушью. Чая же у них не варят, не подают.
Есть поверье, что линии на каждом поданном чайнике в этой кофейне, а называется она «Kava», нужно запоминать или зарисовывать, хоть на манжетах, хоть на салфетках. И следить, в какое послание Книги Перемен сложатся твои чашки кофе.
Папа не сказал мне, во что вылились его чашки кофе или мамины. Просто они были счастливы всю жизнь, вот и все.
Через много-много лет я оказалась в городе, где улицы были горбаты, здания ныряли в ямы и вдруг вырастали на холмах. Но где-то здесь прятался беленый домик кофейни, а еще над ним должны были непременно виться и кричать чайки, призывая судьбу путников.
Вот она, скромняга «Kava» – угловой домик, жмется под порывами ветра с реки. Белые стены, черная вывеска, черные переплеты окон. Слишком резко, бескомпромиссно. Черное и белое, будто в жизни нет полутонов.