На следящий день, среди похоронной процессе, состоящих из школьников, плачущих старушек и остальных свободных жителей поселка, Лида, одетая в застиранное черное платье, шла с железным ведром, в котором гордо торчал кустик можжевельника из леса.
Цветов и венков было много, один даже прислали из злополучного министерства образования. Плачущие люди, увядшие цветы, оранжевая глина и осколки прошлого заполнили крохотное сельское кладбище. После того, как нужные слова были сказаны, все, кто хотел, попрощались с покойным, и гроб опустили в землю, Лида тихо, старясь не стучать ведром, подошла к племянницам умершего и попросила разрешения посадить можжевельник рядом с могилой.
– Извините, я знаю, что он не любил живые цветы. Можно я посажу рядышком куст, он разрастется, будет красиво.
– Да… Наверное. Только надо, подождать пока все уйдут. Приходи, попозже, как успокоится канитель эта мрачная. Какая молодец, – девушка в сером пальто улыбнулась девочке и похлопала по плечу.
– Он бы был очень рад тому, что вы помните, что он любил, – сказала вторая женщина в вязанной шапке и черной куртке.
– Соболезную вам, – Лида попрощалась и, стараясь не привлекать внимания, отошла к соседним могилам, поставила рядом с каменным памятником жестяное ведро, обещая вернутся попозже.
Потом был поминальный обед, развернутый племянницами Клавдия Григорьевича прямо во дворе дом. Было шумно и странно, словно жизнь, которая из уважения к умершему должна была замереть, продолжалась, как и положено, пошла своим чередом. Кто-то смеялся, кто-то ел, кто-то шел домой готовит ужин. А кто-то радовался тому, что можно выпить лишнюю стопку, имея для этого весомый повод. Лида сидела между девочками из седьмого класса, которые во всю уплетали пирожки с повидлом и старушкой из желтого дома, пришедшей на поминки вместе с крошечной собакой, высовывавшей нос из большой клетчатой сумки, стоящей на полу. Пес надеялся получить еще кусочек котлеты.
Практически к окончанию обеда, во двор зашла мама, державшая в руках букет из миллиона веточек гипсофилы, обернутых в газету. Женщина ездила в город, чтобы принести цветов. Мама примостилось на крайнюю свободную табуретка, сразу же опрокинула рюмку, коротко о чем-то переговорила с бабушками из дальнего дома и жестом поманила Лиду за собой.