– Ой, а у нас же будет время сходить в Эрмитаж? – радостно встрепенулась Кристина.
– Миледи? – Сэнсей отвесил поклон. – Честно говоря, я не был до конца уверен, что вы существуете в реальности.
«Ангелочки» вразнобой засмеялись. Сэнсей не сводил взгляда с Кристины, потом вопросительно посмотрел на меня. Потом снова на нее.
– Сударыня, вы меня извините, – сказал Сэнсей и поцеловал девушке руку. – Но что такая девушка как вы, делает в обществе этих оболтусов? Нет-нет, не отвечайте. Я все еще хочу думать, что на самом деле вы фея. И кроме меня вас никто не видит. Вы хотите в Эрмитаж? Я с удовольствием проведу для вас экскурсию, я там трижды уже был, честно.
– Кгхрм, – откашлялся Астарот. На лице его было прямо-таки неописуемое выражение. Смесь возмущения и преклонения одновременно. Смешанные чувства, когда твой кумир клеится к твоей девушке.
– Сеня, убери руки от чужой девушки! – смеясь, сказала Ева. Она встала рядом с Кристиной и обняла ее за талию. Надо же, какая нежная дружба нарисовалась.
– Принцесса моя, только не говори, что она твоя девушка! – Сэнсей сделал круглые глаза.
– Между прочим, если бы я была мужиком, то точно бы об этом мечтала! – заявила Ева и посмотрела на Кристину. А та на нее. И обе засмеялись.
– Блин, ребята, вы такие миииилые! – широко улыбнулся Сэнсей и обхватил руками меня, Еву и Кристину. – И я так рад вас всех видеть!
Наша культурная программа от Сэнсэя должна была выглядеть так. Сначала мы с поезда едем в одно крутое место и там селимся. «Отвечаю, вам там понравится! – заявил он. – Приехать в Питер и не поселиться в дурдоме – это просто неприемлемо!» Потом у нас до вечера свободное время, можем погулять по Невскому, поглазеть на Петропавловскую крепость. Желающие могут даже в Эрмитаж сходить. Но к вечеру чтобы строго вернуться!
Но пошло все, конечно же, не так. Мы загрузились в метро, потом перешли на другую ветку и вынырнули из-под земли в промозглую питерскую хмарь. А то место, в которое так старательно тащил нас Сэнсэй оказалось… как бы это сказать… Сквотом. Практически заброшенный дом был сверху донизу набит неформалами всех мастей и расцветок. Эта публика перетекала из одного помещения в другое. На лестницах бренчали гитары, в комнатах ревели магнитофоны. От запаха и табачного дыма резало глаза.