Красивый, слегка вальяжный, со своей фирменной седой прядью на фоне смоляных волос, он сразу покорил Коко, но навсегда остался для нее просто другом, зато каким! Его же личную жизнь она никогда не обсуждала, для нее он был лишь феноменальный гений, прославляющий и продвигающий русский балет. Впрочем, Дягилев был не просто гений в своем деле. Кроме одержимости балетом он обладал даром собирать вокруг себя всю богему тех лет. Пикассо, Жан Кокто, Лео Бакст, русские аристократы в эмиграции, да и весь русский свет, оказавшийся так или иначе в Париже в те годы, крутился вокруг Дягилева.
И вот Дягилев снова, как, впрочем, и всегда, искал деньги, пока без особых успехов, на новую постановку «Весны священной». Шанель решила для себя, что поможет ему поставить новую «Весну…». Для кого она это сделает? Для Дягилева и русского балета или больше для себя? Чтобы почувствовать себя меценатом чего-то грандиозного и масштабного? Позже, в своих воспоминаниях, она признается, что, скорее всего, тогда это было важно, в первую очередь, для нее самой.
Через некоторое время после их знакомства и возвращения в Париж, не говоря никому ни слова о своем решении, даже близкой подруге Мисе, Габриэль предстояло вручить Дягилеву чек на триста тысяч франков. Баснословная сумма по тем временам. Он даже чуть опешил и будто бы не верил в такую щедрость, пока не обналичил деньги в банке.
А что же Коко попросила взамен? Всего лишь его молчание. Никто не должен был знать, откуда средства на постановку. Впоследствии от ближайшего друга и Дягилева, и самой Коко, танцора балета Сержа Лифаря она узнает, что именно это и настораживало и даже пугало Дягилева – что Шанель ничего не просит взамен и, более того, настаивает на анонимности своей помощи.
Правда о колоссальных суммах, которые она жертвовала на русский балет, всплыла много лет спустя. Борис Кохно, личный секретарь Дягилева, вел все записи, в том числе о поступивших средствах. После его смерти дневники были выкуплены с аукциона, тогда-то и обнаружились эти сведения. Но не раньше, как и обещал Дягилев, ставший впоследствии для Коко настоящим искренним другом. Она ласково звала его Дяг, или просто Серж. И в дальнейшем всячески пыталась помогать и лично ему тоже. Хотя он упорно сопротивлялся, норовя все имеющиеся в его распоряжении средства снова спустить исключительно на балет.