Отсутствие в городе водопровода крайне затрудняло работу пожарных команд.
Пожары были бедствием Петербурга. То и дело по улицам под оглушительный треск погремушек, привязанных к сбруе лошадей, мчался пожарный «поезд». Впереди верхом брандмейстер, за ним – помпа с флагом, повозки с людьми и инструментом, бочки. Опять где-то горит…
Горели и деревянные, и каменные здания. Так, в ночь на новый, 1811 год сгорел Большой (Каменный) театр. Известный актер П. А. Каратыгин, бывший тогда ребенком, рассказывает в своих записках: «Помню, как в 1810 г. 31 декабря горел Большой театр. Тогда мы уже жили окнами на улицу. В самую полночь страшный шум, крик и беготня разбудили нас. Помню, как я вскочил с постели, встал на подоконник и с ужасом смотрел на пожар, который освещал противоположный рынок и всю нашу Торговую улицу. Огромное здание пылало, как факел». К счастью, никто не пострадал. Тогдашний директор императорских театров А. Л. Нарышкин, известный остряк, доложил по-французски приехавшему на пепелище Александру I: ничего больше нет – ни лож, ни райка, ни сцены, – все один партер.
В 1830-е годы в Петербурге бывало в среднем по 35–40 больших пожаров в год.
Всем надолго запомнился грандиозный пожар 1832 года, уничтоживший несколько кварталов и оставивший без крова тысячи жителей. Начался он в середине дня 8 июня. Загорелось в Ямской слободе, близ Свечного переулка и Разъезжей улицы. На беду, дул сильный северо-восточный ветер. Пламя охватило бесчисленные конюшни и сараи живущих здесь ямщиков. Запылали огромные массы сена, соломы, дегтя, сала. Меньше чем за час огонь охватил все окрестные улицы, угрожая казармам Семеновского полка, достиг места пересечения Лиговского канала с Обводным. Огненный вихрь был настолько силен, что перебрасывал горящие доски и головешки на другую сторону Обводного канала, где загорелись гончарный завод и дома. Всего было уничтожено 102 деревянных здания и 66 каменных. Погибло более 30 человек.
В феврале 1836 года сгорел во время представления балаган известного фокусника Лемана. По официальным данным, в огне погибло 126 человек, а говорили в городе – вдвое больше. Через неделю после этого происшествия литератор, профессор А. В. Никитенко записал в своем дневнике: «Оказывается, что сотни людей могут сгореть от излишних попечений о них… Это покажется странным, но оно действительно так. Вот одно обстоятельство из пожара в балагане Лемана, которое теперь только сделалось известным. Когда начался пожар и из балагана раздались первые вопли, народ, толпившийся на площади по случаю праздничных дней, бросился к балагану, чтобы разбирать его и освобождать людей. Вдруг является полиция, разгоняет народ и запрещает что бы то ни было предпринимать до прибытия пожарных: ибо последним принадлежит официальное право тушить пожары. Народ наш, привыкший к беспрекословному повиновению, отхлынул от балагана, стал в почтительном расстоянии и сделался спокойным зрителем страшного зрелища. Пожарная же команда поспела как раз вовремя к тому только, чтобы вытаскивать крючками из огня обгорелые трупы. Было, однако ж, небольшое исключение: несколько смельчаков не послушались полиции, кинулись к балагану, разнесли несколько досок и спасли трех или четырех людей. Но их быстро оттеснили. Зато „Северная пчела“, извещая публику о пожаре, объявила, что люди горели в удивительном порядке и что при этом „все надлежащие меры были соблюдены“».