Мы можем только догадываться, какими оказались первые впечатления десятилетнего Леонардо, приехавшего во Флоренцию вместе с бабушкой Лючией и дядей Франческо. В ясные дни с вершины Монт-Альбано ему уже приходилось видеть высящийся на фоне далеких гор купол собора Санта-Мария-дель-Фьоре, который флорентийцы по привычке звали Санта-Репаратой. Вспоминая рассказы деда, мальчик не раз воображал отцовский город, каковым была для него Флоренция. Город чужой, разлучивший Леонардо с родным краем, с Винчи, с природой. И прежде всего – с Катериной, которую ему и матерью-то называть не разрешалось.
Впрочем, фантазии деревенского мальчишки – ничто перед реальностью, начавшейся еще с городских стен и ворот Сан-Пьер-Гаттолини. За ними простираются Сан-Фредиано и Санто-Спирито, простонародные кварталы Ольтрарно, где жили когда-то дед Антонио с бабушкой Лючией: бесконечная череда лавок, складов, рынков, мануфактур; снующие туда-сюда толпы рабочих, ремесленников, женщин; повозки, скот, мулы, лошади; всадники, трубачи и глашатаи; вперед, вперед, сквозь крики, ругань, богохульства и песни, к быстрой, невероятно широкой реке, внезапно возникающей за ювелирными лавками на Понте-Веккьо. А дальше, за мостом, высоченные, строгие каменные дома «меж древних стен»[41], и башни некогда гордых, могущественных семей, и узкие, темные улочки, и лавки, полные богатства и великолепия, не имеющего себе равных во всем мире: шелков и бархата, парчи, золота и серебра, кувшинов и ваз. Палаццо делла Синьория, чья башня словно теряется в небе, гигантский собор Санта-Мария-дель-Фьоре, купол Брунеллески, колокольня Джотто и баптистерий Сан-Джованни с новехонькими вратами из чистого золота работы Лоренцо Гиберти, настолько прекрасными, что их называют Вратами Рая.
Деревенский мальчишка застывает, задрав голову, широко распахнув глаза и разинув рот. Он созерцает отцовский город.
Все здесь – настоящее чудо, начиная с микрокосма, что вращается вокруг конторки нотариуса: его не знающее устали перо, металлический запах чернил, стопки чистых листов бумаги, регулярно подносимые рассыльными из канцелярской лавки, расположенной буквально в двух шагах, свежевыделанный пергамент для оригиналов документов, который еще предстоит обрезать и сшить, свитки, тетради… Эта постоянная, непрерывная работа станет для мальчика сперва источником безграничного восхищения, а после, возможно, и соперничества, беспрестанного сравнения на протяжении всей жизни, нескончаемого, навязчивого, булимического акта писания, как будто тайная цель Леонардо состояла в том, чтобы превзойти отца-нотариуса по количеству написанного. Способом (не хуже любого другого) доказать собственное существование: ведь если ты не пишешь, то и не существуешь.