Среди прочих упражнений Леонардо должен лепить из глины и терракоты головы, а затем зарисовывать их в различных ракурсах, положениях и условиях света и тени, изображать, опять же при помощи карандаша, предметы особой сложности, такие как армиллярная сфера или модный в то время во Флоренции головной убор мадзоккио. Чтобы не ошибиться, можно воспользоваться инструментом, который сегодня называется перспектрографом: вертикальным стержнем с отверстием в нем или короткой трубкой, закрепленными на рабочем столе напротив панели из стекла или прозрачной бумаги (ныне известной как калька). Рисовальщик, поместив предмет на некотором расстоянии от этой панели, садится с противоположной стороны и смотрит в отверстие, а его рука в это время тщательно прорисовывает контуры на прозрачной поверхности. Леонардо был настолько впечатлен этим простым инструментом, что оставил в более поздних записях небольшой рисунок с пометкой «приложи глаз к трубке»[58].
В художественных мастерских, как и в школе абака, часть обучения идет через игру, в развлекательной, а главное, коллективной форме. Разумеется, направлены эти игры на оттачивание умения моментально, с первого взгляда судить о размерах и пропорциях предметов. Скажем, чертит один ученик на стене линию, а остальные с расстояния не менее десяти локтей, то есть около шести метров, должны угадать ее длину – и побеждает, как видно на одном из следующих листов[59], тот, чей ответ окажется ближе других.
Но больше всего, вероятно, Леонардо нравится другая игра, – та, что усиливает его склонность мечтать и воображать: когда мастер предлагает ученикам как можно пристальнее вглядеться в какое-нибудь бесформенное пятно, или сам наугад стряхнет на стену краску или чернила, или, хуже того, просто плюнет – и давай расспрашивать, что они видят. И уж тогда Леонардо первым, раньше всех, принимается описывать, словно собственными глазами видит, фантастические пейзажи с горами и реками, скалами и деревьями, равнинами, долинами и холмами, а то побоище людей со зверями и великое множество всякого прочего, и, раз начав, уже не останавливается[60].
Юноша быстро овладевает абсолютно всеми материалами, необходимыми рисовальщику, начиная с инструментов, при помощи которых мысль переносится из разума в руку, а из руки – на лист, воплощаясь в символах и образах: металлический карандаш, свинцовый или серебряный, для первых линий и тонких, почти незаметных, а то и вовсе невидимых штрихов; далее – уголь или сажа, чтобы обвести выполненный карандашом набросок; следом – образцы всех прочих техник, умело смешанных друг с другом: мазки кистью, темперой, акварелью или свинцовыми белилами, чтобы добавить подходящие блики и отблески света.