Страну или себя, Екатерина? Не смерть ли супруга развязала тебе руки? Оправдываясь ею, ты закрывала глаза на бесчинства и разврат, которые учиняла каждый день своей императорской жизни.
– Прекрати разговаривать в таком тоне с Императрицей!
Ты никто, лишь потрепанная аура, принявшая временное пристанище на земле. Для меня твоя душа – тот самый мусор, каковым ты считала своего супруга.
Вдали я увидела силуэт мужчины, который шел медленно, не торопясь. В руках он держал скипетр и три свечи, воск с которых стекал на снег, оставляя небольшие борозды. Белое одеяние незнакомца вторило оттенку инея на ветках деревьев; борода и волосы, покрытые сединой, развевались на ветру; над головой – нимб. Поравнявшись, Бог посмотрел на меня сверху вниз и брезгливо поморщился, нахмурил седые брови, плотно сжатые губы чуть дрогнули – то ли от усмешки, то ли от раздраженного фырканья при виде меня.
Екатерина…
Бог безмолвствовал, но я слышала каждое слово, произнесенное низким басом.
– Создатель… – Поумерив пыл, припала губами к скипетру – предмету власти императоров.
«У нее гордая поступь и изящный стан. Глаза карие, однако на свету имеют синеватый отблеск. Брови темные, волосы каштановые, удивительной красоты и блеска. Цвет лица свежий, рот красиво очерчен, зубы белые и ровные… Ее манеры грациозны, а все существо поистине имеет царственный вид…» Кажется, так описывал твою внешность Клод Рюльер, Екатерина?
– Именно так.
Жаль, что он видел только земную красоту и не смог разглядеть гниль, которая распространялась по твоему нутру, подобно яду. Великая императрица была слишком увлечена своей персоной, чтобы следовать законам Божьим, и, погрязнув в грехах, породила себе подобных.
Я сжала руки в кулаки и попыталась сдержать гнев, который прокатился по телу ударной волной. Высоко вскинула голову вверх и расправила плечи, показывая, что не боюсь Божьей кары. Создатель, беззлобно усмехнувшись, откинул скипетр в сторону, с усмешкой на губах наблюдая за тем, как мой взгляд оказался привязан к предмету императорской власти.
Не желаешь ли ты раскаяться в грехах своих, дитя?
– У меня нет их.
Правда? Я думаю иначе.
– Положа руку на сердце, вынуждена сказать, что мне все равно, что вы думаете.
Бог не отреагировал на мои колкие слова, только затушил свечи, отчего заснеженную поляну моментально окутал полумрак. Он с силой сжал расплавленный воск в ладонях, с хищным оскалом медленно пошел на меня, не сводя пристального, пронзительного взгляда.