– Вы что-то сказали, душенька? – Спросил Ибрагим Исаакович, поворачиваясь к девушке.
– А? Нет, нет, ничего. Это я так… – замялась Надя.
– Хорошо. Тогда будьте любезны, сядьте ровно, – я проверю Вашу нервную реакцию.
И Ибрагим Исаакович сначала поводил молоточком перед глазами Надежды, а потом постучал по её коленкам.
– Хм, всё в норме. – Пробормотал он, будто бы удивляясь этому.
Потом достал блокнот, писчие принадлежности, сел к столу и, приготовившись записывать, спросил:
– Вы помните, кто Вы?
– Надежда. – Спокойно ответила девушка.
– Верно. – Согласился доктор. – А сколько Вам лет?
Это уже был вопрос, на который Надя не знала ответа. Прикинув, что девушек в царской России выдавали замуж ещё до двадцати лет, брякнула наудачу:
– Девятнадцать.
– Хорошо. – Удовлетворённо потёр руки Ибрагим Исаакович.
Надежда едва слышно выдохнула. Повезло.
– Откуда Вы, Наденька? Помните? – Снова начал допрос доктор.
Наденька, конечно, не помнила, но ответ на этот вопрос ранее уже дала Аксинья.
– Из Никольского. – Смело ответила девушка.
– Всё так. – Кивнул доктор, предварительно посмотрев на Аксинью. – А как зовут Вашего батюшку, не подскажите ли?
– Э-э-э… – Это был вопрос, на который Надя никак не смогла бы угадать ответ.
– Вот! – Снова встряла Аксинья. – Я же говорила, что у неё от падения память отшибло.
– Не будем делать поспешных выводов. – Перебил женщину доктор и, посмотрев на Надежду, снова спросил. – А как звали Вашу матушку?
– Э-э-э… – Вновь промямлила Надя.
– Понятно. – Ибрагим Исаакович опустил перо в чернильницу и сделал запись в своём блокноте.
– А какой сейчас год, помните? – Задал очередной вопрос доктор.
– 1858 от Рождества Христова. – И вновь благодаря информации Аксиньи Надя смогла ответить на вопрос.
– Так… – Задумавшись, Ибрагим Исаакович почесал нос кончиком пера. – А здесь Вы что делаете?
– Живу. – Честно ответила девушка.
– Это понятно. – Усмехнулся доктор. – А почему именно здесь?
Это был вопрос со звёздочкой. Надя успела услышать от Аксиньи, чей это дом, но вот почему девушка живёт здесь до свадьбы, а не у себя в селе, она не знала. Звук открывающейся двери избавил её от необходимости отвечать на этот сложный вопрос. В комнату прямо таки вплыла высокая, по-своему стройная женщина шестидесяти лет. На её лице практически не было морщин, и только увядшая кожа рук да седые пряди в волосах выдавали возраст этой строгой женщины.