– Люся, спасибо, что выступила, – прищурившись, сказал я, когда мы вышли из здания сельсовета.
Она глянула мне в глаза и смутилась. Зарделась, отвернулась, начала экстренно поправлять очки и косынку. Любопытно, но из предыдущего варианта своего прошлого я её не помнил, не пересекались мы с ней, а она оказывается была в курсе подвигов моих. Интересно. Да и сходки вот этой не было. Может, это сознание моё старческое сбоит? Интерпретации и вариации выдаёт. Хотя, положа руку на сердце, семьдесят три – это активный и бодрый возраст ещё…
– Ну… я же не из-за вас, – пожала она плечами. – Тут ведь вопрос принципа, понимаете? Справедливость она же превыше всего.
– Справедливость или закон?
– В каком смысле? – удивилась Люся. – У нас закон самый справедливый в мире.
– Верно, – согласился я, – только вот смотри, сегодня Гуськов предлагал действовать сугубо в рамках закона, а ты вот вышла на более высокий уровень, апеллировала к справедливости. Значит есть разница?
– Ну… – она снова смутилась. – Это частный случай был.
– Не частный, просто мы должны строить общество, не бездумно ориентированное на исполнение холодного закона, а что-то другое.
– Что же?
– Царство справедливости. Как тебе? Годится на историческую миссию русской цивилизации?
– Что? – округлила она глаза.
– Царство справедливости, – с усмешкой повторил я.
– А почему царство? С царями у нас разговор короткий. Поцарили уже, хватит.
– А как же тогда «… в царство свободы дорогу грудью проложим себе»? – процитировал я Варшавянку.
Взгляд мой невольно упал на её грудь, маленькую, девчачью, но трепещущую, пролагающую дорогу в царство справедливости. Она снова густо покраснела.
– Вот фельдшерский пункт, – не глядя на меня, махнула она рукой на одноэтажное здание, сложенное из железобетонных блоков. – Дальше вы уж сами, мне в район надо.
– Ну, давай, счастливо съездить. В клуб-то придёшь сегодня?
– Что? – глаза её округлились.
Стать ещё краснее было невозможно, дошла бедняжка до предела.
– Приходи, продолжим дискуссию, – подмигнул я. – Ну, и потанцуем заодно. Чего там гоняют нынче? Бони М с Аббой?
– Не знаю… – помотала она головой. – Может быть…
Я постоял, глядя ей вслед и понял за что зацепился взгляд и что было не так, когда я осматривался перед сельсоветом. Деревья, кусты, цветы… вся растительность была осенней, не майской. Что же это такое со мной происходит? Может, это я на том свете уже? Или я должен пройти испытание какое? Жизнь заново, как в «Горячем камне»? А может, поменять что-то?